Волк, Пенда и бородатые люди
Имен сибирских землепроходцев долго не признавали историки
От Байкальских гор до Студеного океана широкой лентой протянулась одна из величайших рек Азиатского материка — Лена, которую не грех было бы величать Великой. Волга Великая — 3500 километров, а Лена — четыре тысячи с лишним, и на всем ее протяжении густые леса с ценным пушным зверем, по берегам и островам — неисчислимые завалы дорогого "рыбьего" зуба — моржовых клыков, бивней мамонта. Честь открытия Лены приписывают казачьему вожаку Ваське Бугру и сотнику Петру Бекетову — основателю Якутского и Нерчинского острогов. На самом деле были на Лене-реке и пораньше вольные люди. Только вот имена их не на географических картах и даже не в трудах ученых мужей остались, а в легендах и преданиях народных.
Вольные люди
Сохранили сказания имя гулящего человека, пришедшего с ватагой на Нижнюю Тунгуску в самом начале XVII века. Звали его Волк. Прозвище само о себе говорит. К волкам на Руси весьма неплохо относились, не раз они в сказках всяких Иванов — и дураков, и царевичей — из беды выручали. Воистину волчьим бесстрашием нужно было обладать человеку, чтобы пуститься в опасное путешествие без всякой государственной поддержки. Скорее всего, был Волк атаманом разбойничьей шайки. Дошел он до притока Лены — реки Куты, по имени которой город Усть-Кут назван. Откуда он появился и куда потом исчез, история умалчивает. Пробежал рыскучим волком по нашей истории этот вольный человек, которого по праву можно считать первопроходцем великой реки Лены.
Вскоре после Волка появился другой искатель приключений, также несправедливо забытый и обойденный вниманием историков. Звали его Пенда, он же Пянда, он же Пантелей Демидов сын. О нем сведений побольше сохранилось, чем о Волке. Историк Сибири Б.Н.Полевой в 1966 году раскопал даже подлинную кабальную запись, из которой следует, что Пантелей Пянда взял у енисейского казака Кирилла Терентьева сына Ванюкова аж "десять рублей денег московских ходячих прямых без приписки июля в десятый день до сроку до Петрова дня 151 года без роста" — то есть в 1643 году. Стало быть долгую жизнь прожил Пантелей Пенда, потому что на Лене он появился не позже 1620 года.
Документ есть документ, и пришлось, хоть и со скрипом, признать, вызволить и забвения Пантелея Пенду (или Пянду). И стали думать-гадать специалисты, что за имя такое — Пенда? Или это некая тарабарщина, или что-то иное?
Пенда — такая же кличка, как и Волк, и как предположил знаток истории географических открытий И.П. Магидович, она происходит от ненецкого слова "панд" — часть одежды самоедов, опушка из собачьего меха на верхней одежде из оленьих шкур. Может, и так — ведь был Пателей Пенда человеком гулящим, как гласит предание, а гулящему, вольному человеку всегда есть причина скрыть свое подлинное имя, уйдя в "нети", и укрыться за какую-нибудь кличку-прозвище. Может, был наш Пенда щеголем, а может, просто носил малицу самоедскую, оценив по достоинству ее качества на лютых сибирских морозах.
Фантастический поход
Легенды о нем передавали из поколения в поколение мангазейские казаки, гордившиеся своим героем. И.Фишер в своей "Сибирской истории" пишет: "Сибирские промышленные оказали в обысканиях на Лене немалые успехи. Сии отваги, которые сами от себя таскались повсюду, так что и не могла устрашить никакая опасность, когда они могли где-нибудь получить себе корысть. Сказывают о некоем по имени Пенда, что с 40 человеками, собранными из Туруханска, проводил три года на Нижней Тунгуске, прежде нежели пришел к Чечуйскому волоку. Перешед его, плыл он рекою Леною вниз до того места, где после построен город Якутск: откуда продолжал свой путь сею же рекою до устья Куленги, потом бурятскою степью к Ангаре, где, вступив на суда, чрез Енисейск, прибыл паки в Туруханск. Единственно надежда прибыли побудила сих людей к такому путешествию, какого чаятельно никто ни прежде, ни после их не предпринимал".
Другой историк — И.Гмелин — объясняет подвиг Пенды не только жаждой наживы. "Пенда, некий русский гулящий человек, хотел с 40 человеками частью в России, частью в Сибири собравшегося народу искать свое счастье в Сибири, ибо он так много о захвате земель слышал, и свое имя тоже, как и другие, о чьих больших делах рассказывали, хотел сделать знаменитым".
Пенда готовился основательно, расспросив о пути к соболю и славе и аборигенов-тунгусов, и с самим Волком, возможно, переговорил. Он пришел на Енисей во главе со своими 40 разбойниками, построил в Мангазее несколько судов и в первое лето дошел до речки Кочемы, где тунгусы преградили ему путь, завалив реку множеством деревьев. Тогда он построил там зимовье, которое до сих пор называется Нижнепендинским, и всю зиму отбивался от тунгусов огнестрельным оружием
Весной полая вода снесла преграду, и маленький отряд двинулся дальше, но проплыл недалеко — досаждали воинственные тунгусы. Пришлось зимовать второй раз в устье Средней Кочемы. Занимались ватажники соболиной охотой и отгоняли тунгусов огненным боем. Второе зимовье называется Верхнепендинским, и через несколько лет оно уже было пунктом ясачного сбора.
На третий год тунгусы от Пенды отстали, и он добрался до Чечуйского волока, где построил третье зимовье и провел третью зиму. Насколько труден был путь этой ватаги, говорит то, что между верхним и нижним зимовьями расстояние всего сто верст. Зато, добравшись до Лены, Пенда сотоварищи четвертым летом на судах проплыли до того места, где сейчас стоит Якутск, а потом вернулись назад до реки Куленги, степью пришли на Ангару и вернулись в Туруханск. Этот поход составил более трех тысяч километров. И это при том, что по Чечуйскому волоку ватажники несли корабли буквально на себе, постоянно отбиваясь от тунгусов.
Пенда не только соболя бил, он, по выражению Гмелина, "решается идти вверх по этой реке (Лене. — Прим. авт.) и всю страну исследовать". А придя в Енисейск, "он о своих открытиях письменное известие составил и через то дал повод к заселению помянутых областей". Стало быть, грамотен был вожак гулящих людей и думал не только о наживе, но и о славе.
Сведения о нем есть и в "Истории Сибири" Г.Миллера, который записал их из рассказов старожилов, передававшихся из уст в уста целое столетие. До сих пор историки называют одиссею Пенды фантастической, невероятной, легендарной.
Заслуга академика Окладникова
Имя смелого землепроходца было возвращено из небытия выдающимся сибирским историком Алексеем Окладниковым во второй половине минувшего столетия. В "Истории Сибири с древнейших времен до наших дней", капитальном пятитомном труде конца шестидесятых — начала семидесятых годов минувшего века, о Пенде практически нет ни слова, если не считать упоминаний на общей схеме походов. Хотя еще в 1949 году академик Окладников вызволил из небытия легенды и поверья, что еще помнили таежные жители. Но будучи ученым по натуре, решил он проверить предания в полевых условиях, прямо на Нижней Тунгуске — реке, по которой Пенда и вышел впервые на Лену. И нашел он ни много ни мало — останки-остовы зимовий Пенды, да и сами названия зимовий — Нижнепяндинское и Верхнепяндинское — говорили о том же.
До этого же времени о человеке, пришедшем на Лену за несколько лет до Васьки Бугра, просто забыли. А ведь сведения о нем сохранились даже в якутском фольклоре о знаменитом вожде Тыгыне. В последние годы жизни Тыгына в его владениях появились пришельцы — русские люди, которые покорили сердце вождя своим умением и мудростью и исчезли так же неожиданно, как появились. Кстати, в преданиях о Пенде много свидетельств его борьбы с тунгусами, но нет ни одного слова о стычках с якутами или бурятами.
Легенда о бородачах
Позже появились легенды о "земле бородатых людей" на неизвестных островах Ледовитого океана. Люди эти отличались высоким ростом, густыми бровями и длинными бородами. Были они морскими охотниками-зверобоями и селились целыми поселками. Ездили бородатые на санях, запряженных огромными собаками, похожими на волков.
Однажды, уже в середине XIX века, некий зверопромышленник попал на один из арктических островов и нашел поселение бородатых. Островитяне продержали промышленника в запертом доме шесть недель, зла ему не чинили, а потом, взяв с него клятву молчать об увиденном, завязали глаза и проводили далеко от селения, одарив на прощание белыми песцами и красными лисицами.
Во время своего вынужденного заточения этот человек слышал колокольный звон и песнопения в молельне, из чего заключил, что попал в раскольничий скит. Предание говорит, что бородачи на том острове жили уже лет четыреста. Легенды эти стали одной из причин поиска в конце XIX века загадочной Земли Санникова.
XVII век, без всякого преувеличения, можно назвать героическим. Странное это было время. Историки до сих пор не могут осознать и объяснить все, что произошло тогда на территории Восточной Сибири. "Буря и натиск" — сказано это было не о Сибири, но трудно точнее определить то, что свершилось тогда в XVII веке. Не успевали царские высочайшие указы вслед за неустанными землепроходцами.
С.В.Бахрушин — известный сибировед XX века — написал однажды в растерянности: "Служивых людей охватила какая-то горячка. Внешне проявилось это как некое наваждение, порою в событиях проявлялась как бы полная анархия".
Как тут не вспомнить теорию ересиарха XX века Льва Гумилева, охарактеризовавшего это время в русской истории как "пассионарный перегрев". Энергия исторического процесса била через край. Сама атмосфера событий казалась наэлектризованной и лишь ждала внешнего толчка.
Имя смелого землепроходца было возвращено из небытия выдающимся сибирским историком Алексеем Окладниковым во второй половине минувшего столетия. В "Истории Сибири с древнейших времен до наших дней", капитальном пятитомном труде конца шестидесятых — начала семидесятых годов минувшего века, о Пенде практически нет ни слова, если не считать упоминаний на общей схеме походов. Хотя еще в 1949 году академик Окладников вызволил из небытия легенды и поверья, что еще помнили таежные жители. Но будучи ученым по натуре, решил он проверить предания в полевых условиях, прямо на Нижней Тунгуске — реке, по которой Пенда и вышел впервые на Лену. И нашел он ни много ни мало — останки-остовы зимовий Пенды, да и сами названия зимовий — Нижнепяндинское и Верхнепяндинское — говорили о том же.
