Владимир Якубовский хочет реабилитировать Иркутск
Иркутск мужественно пережил трагедию 9 июля. Вероятно, это был тот редкий случай, когда власти, действуя в чрезвычайной ситуации, не утонули в упрёках населения.
О том, чем обернулась катастрофа для областного центра, НАТАЛЬЕ МИЧУРИНОЙ рассказывает мэр Иркутска Владимир Якубовский.
— У нас достаточно печальный повод для встречи. В последнее время Иркутск приобрёл репутацию города падающих самолётов. Последняя трагедия преподнесла новые уроки?
— Думаю, что та репутация, о которой вы говорите, родилась по разным причинам. Но ни Иркутск, ни местный аэропорт не были источниками причин трагедий. Так, видно, судьбе угодно, чтобы эти страшные события происходили у нас с такой регулярностью. Относительно уроков. Важно, что были оперативно приняты меры, главным образом по отношению к выжившим. Наши представители медицины, в первую очередь — муниципальных учреждений, сделали всё, чтобы люди, уцелевшие в этой катастрофе, остались живы. Сейчас состояние людей, находящихся в лечебных заведениях, стабильное, есть улучшение. Я слышал отзывы родных и близких, они благодарят лечащий персонал. Врачи сделали всё возможное. Представители МЧС высоко оценили работу медперсонала. Я уверен, что они сделали в той ситуации больше, чем можно было. Это говорит не только о профессионализме, но и о человеческом факторе. Надо ещё сказать, что мы постоянно ощущаем помощь от предприятий, она идёт и медикаментами, и оборудованием.
— Вы в числе первых чиновников оказались на месте крушения...
— Что значит чиновник? Мы все люди. Когда произошла трагедия, все, кто связан с ликвидацией этой ситуации, всё бросили, прибыли на свои места, организовали работу специальных пунктов и в аэропорту, и на вокзале, обеспечили приём родственников, размещение их в гостиницах. Присутствуют на опознании в морге. Они делают это вместе с милицией и прокуратурой. Не просто приходится: сутками работают... Надо ещё учитывать состояние родственников. Конечно, сотрудникам, которые организовывали процесс, приходится тяжело. Многие, кто постоянно работает с родственниками, уже сами чёрные от того, что принимают на себя горе этих людей. Но они понимают: заменить их некем.
— Какое первое распоряжение вы отдали, прибыв на место аварии?
— О выявлении людей по спискам. Чтобы правильно организовать работу, мы должны были установить всех людей, летевших этим рейсом. Здесь работала и паспортно-визовая служба. Когда мы получили списки людей с паспортными данными, то через систему «ГАС-Выборы» выявили иркутян.
Далее получили данные по жителям Иркутской области. В самолёте летели 91 житель Приангарья, из них 65 иркутян. Кроме организации прибытия родственников потерпевших, уже в самый первый день мы приступили к оповещению о порядке опознания.
Была создана рабочая группа. Тогда же принято решение о компенсации похоронных затрат. По 25 тысяч рублей город выделил для всех погибших в этой катастрофе. Кроме того, было решено дневной заработок перечислить на счёт, который открыли в областной администрации.
— Сейчас пострадавшие, родственники с какими обращениями идут в мэрию, что их больше всего волнует?
— Людей пугают возможные бюрократические проволочки. Наша задача — не допустить их. В первую очередь, проблема была с опознанием. В настоящее время, к примеру, опознано 34 иркутянина из 41 погибшего. В течение четырёх дней, со среды по субботу, опознанные тела будут похоронены.
— Есть тела погибших, которые до сих пор не востребованы...
— Надо понимать, что не все родственники успели добраться до Иркутска. Люди едут из других регионов, из зарубежья, в том числе дальнего. Я не могу с уверенностью сказать, все ли родственники приехали. Этот процесс оказался длительным. Но места в гостиницах забронированы для всех.
— Какая поддержка будет оказана выжившим?
— Они получат финансовую помощь по 50 тысяч рублей из федерального и областного бюджетов соответственно, а мэрия, в свою очередь, обеспечит всё, что касается их восстановления и лечения, включая помощь психологов.
— Как долго с ними будет работать служба психологов?
— Сейчас бригады психологов работают в гостиницах, больницах, морге. Они постоянно с людьми. Сами подходят, помогают и человеческим вниманием, и медикаментами, если имеется необходимость. Думаю, они не прекратят свою работу с похоронами. Дальше будем отслеживать семьи, где есть жертвы крушения — погибшие или пострадавшие. Психологи будут работать сколько потребуется.
— Были ли выявлены комиссией нарушения со стороны иркутского аэропорта и чем закончилась история с гаражным кооперативом?
— С гаражным кооперативом проблем не было. Гаражи имеют законные основания находиться там, где они находятся. На это есть все согласования аэропорта, последние из которых были в 1997 году. Не будь там гаражей, самолёт мог въехать в дома. Думаю, не в этом дело, правительственная комиссия ещё сделает выводы.
— В чём, на ваш взгляд, причина катастрофы?
— Надо подождать, пока будет завершено экспертирование, расшифрованы чёрные ящики.
— Сейчас можно с полной уверенностью сказать, что среди жертв катастрофы по стечению обстоятельств не оказалось членов гаражного кооператива?
— Да. Сейчас это доподлинно известно. Пострадали только экипаж и пассажиры А-310.
— Мэрия будет каким-то образом участвовать в процессе расширения взлётно-посадочной полосы?
— Если будет решение Минтранса о переносе гаражей, мы предоставим участок, а дальше аэропорт должен их перенести. Но я ещё раз говорю, дело не в гаражах. Они находятся вне зоны аэропорта, на расстоянии 300 метров от полосы.
— Трагедия, может, рано об этом говорить, имела для города серьёзные имиджевые издержки. Как будет Иркутск восстанавливать своё реноме как транспортного узла, транзитного центра для туристов?
— Вы правы. Реабилитироваться придётся. И на это уйдёт время. Думаю, этот процесс ускорит соглашение между областью и Росавиацией о строительстве нового аэропорта. Как вариант площадки рассматривается Падь Ключевая, обозначенная ещё в старом генеральном плане Иркутска. Важно, что соглашение содержит обязательства двух сторон по финансированию строительства. Мы впервые за многие годы почувствовали какую-то предположительную уверенность, что аэропорт будет вынесен за городскую черту.
— Но полной уверенности нет?
— Я сказал предположительная, именно это слово мне пришло в голову в качестве определения. Мы слишком долго и много говорили о выносе аэропорта: были разные попытки, площадки. Под площадку неподалеку от Усть-Орды была даже разработана документация. Но это всё без подтверждения финансирования, без каких-либо обязательств. Соглашение с Росавиацией — это первый шаг от слов к делу.
— Мэрии предложено каким-то образом участвовать в этом проекте?
— Аэропорт — огромная составляющая городской инфраструктуры. Но бюджет Иркутска не предусматривает денег на федеральный объект, да, собственно, и не должен в соответствии с законом.
— Вчера прозвучала идея создания благотворительного фонда поддержки жертв авиакатастроф. Как к ней относитесь?
— Положительно. Эту идею предложило объединение общественных организаций. Думаю, общественность должна принимать участие в жизни тех, кто потерял близких в подобной воскресной трагедии. Нельзя оставлять их брошенными, за бортом жизни. Кроме того, на правительственной комиссии обсуждали вопрос о создании на территории Иркутска памятного мемориала жертвам авиакатастроф. Его идея, наверно, должна объединять не только последние авиакатастрофы, но и крушения семидесятых годов. Будет объявлен конкурс. Общественность должна сама определить, каким будет этот мемориал.
В понедельник мы на месте катастрофы проведём день памяти. Будет девять дней — по православному обычаю в церквях пройдёт поминовение.
— Когда для мэра Якубовского события, связанные с этой трагедией, закончатся?
— Наверно, никогда. Как и все остальные пережитые трагедии. Они оставляют свои рубцы, забыть это невозможно. Сказать, что время стирает следы, — неправда. Сколько лет прошло с катастрофы во втором Иркутске. А я каждый год 6 декабря приезжаю на место крушения «Руслана». И катастрофа 9 июля будет постоянно напоминать о себе, когда мы будем вспоминать погибших, встречаться с выжившими.