Эксклюзив Бабра. Андрей Шалимов о деле Глискова, побеге Гольдмана, красноярской идентичности и многом другом. Часть 2

Во второй части беседы красноярский журналист и политтехнолог Андрей Шалимов рассказал про Александра Глискова и Романа Голдьмана, про уровень протестности в Красноярске, про партию «Новые люди», Дениса Терехова и Дениса Притуляка.

Ещё из интервью вы узнаете, есть ли светлые головы в красноярском Законодательном собрании и городском совете, почему мэр Владислав Логинов занимает своё место, а «Енисейская Сибирь» стала чемоданом без ручки.

Первая часть беседы – здесь.

– Прокомментируйте, пожалуйста, ситуацию с Александром Глисковым.

– Очень симпатизирую Александру Александровичу. Давно его знаю, он мой вузовский преподаватель. Глисков – супераккуратист, легалист, а его обвиняют в каком-то глупом поступке. История со взяткой через посредника абсолютно не про Глискова. У него другие методы.

Допустим, если бы шла речь о заключении контракта с условной организацией, с чёткими условиями на информационное или юридическое сопровождение и с суммой контракта. Другими словами, были бы соблюдены чёткие условия. Может быть, я бы в это поверил.

Но когда рассказывают про какие-то идиотские схемы… Глисков не мог так действовать. Это уровень этих вот людей, которые на него дают показания. Титов, Самедов и другие. Они не семи пядей во лбу. И как раз они могли заниматься такими мутками. Глисков явно в эту схему не вписывается. Поэтому мне и не верится в это дело. Верю в невиновность Александра Александровича. Очень надеюсь, что будет оправдательный приговор.

– Ситуация с Александром Глисковым – это не история про Сергея Фургала? По уровню поддержки и резонанса.

– Глисков – последний оппозиционный электоральный политик в Красноярске. У него есть уровень высокой поддержки, но не стоит говорить о какой-то красноярской протестности, её вообще не существует как явления. Последняя настоящая крупная протестная акция в Красноярске прошла в 2011 году и была связана со строительством ферросплавного завода.

Что касается Глискова, за него не будут выходить на улицу. Это не история про Фургала, да.

И ещё. Был более электорально сильный политик – Анатолий Быков. Но история с ним закончилась. Если бы не криминальный фильтр, в честных выборах Быков мог выиграть у всех предыдущих претендентов и стать губернатором. Но сложилось так, что несмотря на уровень поддержки, человека всё-таки посадили. И люди восприняли это нормально. Они же знали, что слухи про Быкова – это не слухи. Похожим образом складывается и история с Глисковым. Хотя, по моему мнению, это несправедливо.

Нужно учитывать ситуацию с полностью администрируемыми выборами Сергеем Пономаренко. Это идеальное технологическое решение выборного процесса. Даже если у людей появились какие-то протестные настроения, они не отразятся на табло избирательной комиссии.

Кстати, уголовное дело Быкова выглядит куда адекватнее и достовернее, чем дело Глискова.

– Есть мнение, что Сергей Пономаренко причастен к аресту Александра Глискова.

– Нет, не причастен. Это активно обсуждалось, в красноярских элитах в том числе. При том, что Глисков оппозиционер, всё-таки он полноправный участник красноярских элит. С ним дружили, общались, он был свой. Пономаренко дал понять, что не имеет к этому делу никакого отношения.

Это силовики. У них какая-то своя логика. Но какая, до сих пор сигнала красноярским элитам никто не послал. Допустить человека до выборов губернатора, а потом закрыть через пару месяцев, выглядит не очень, мягко говоря, по-человечески.

Можно провести параллели с историей про Романа Гольдмана. Бизнесмен тоже был вхож в красноярскую элиту. И ведь все знали, что с финансами у него проблемы, которые начались лет десять назад. Гольдман был в долгах как в шелках. Но благодаря лоббизму Гольдману удавалось выбивать субсидии из краевого бюджета. И вроде бы они помогали. Какое-то время. Но из-за образа жизни экономить не получалось. Гольдман не смог вывести корпорацию в плюс, в итоге она схлопнулась.

Но факт в том, что Гольдману дали сбежать. Человека, который занимался не самой честной деятельностью, отпустили. А было ведь ещё уголовное дело за хранение оружия, которое привело к гибели человека. Уже на этом этапе всё можно было решить. Но Гольдмана не закрыли.

Зато закрывают Глискова, по весьма сомнительному поводу. Я бы его дело рассматривал в связке с делом Гольдмана, потому что это очень показательная история. И очень странная развилка.

– Вы участвовали в выборах Заксобрания от партии «Новые люди». Расскажите о ней.

– Я не являюсь членом этой партии, хотя и избирался от неё. Это был ситуативный союз. Главная слабость «Новых людей» – фракция находится в меньшинстве, у неё нет возможности проталкивать свои решения.

Что у них в Заксобрании? Ну, один закон удалось принять с 2021 года.

Что в Госдуме? Там практически ничего. Фактически в ключевых решениях в стране и в регионах новолюдам приходится занимать позицию партии власти.

Ведь результаты голосования у НЛ такие же, как у ЕР. Голосуют они так же, а своего протолкнуть не могут, потому что в меньшинстве. И это ловушка. Вроде люди новые, а голосуют по-старому.

И это отталкивает тех, кто когда-то становился попутчиком НЛ, например, таких, как я. В 2021 году мы другое разглядели в этой партии, потому с ними и сотрудничали. Возможность новых идей, каких-то оппозиционных вещей, которые про развитие, а не про консервацию в стране. Но в текущей ситуации НЛ играют дублирующую, спойлерскую функцию. Что в регионе, что в целом.

Если говорить подробнее про красноярское отделение. Денис Терехов как-то связан с местными элитами. Евгений Гореленков вообще не из Красноярска. Приехал в регион из команды «капитанов» Нечаева. В итоге красноярская элита Гореленкова отторгла и на место руководителя отделения поставила своего человека – Евгения Черных.

Активный и яркий персонаж Денис Терехов. Не самый системный, но дружить умеет. С определённой частью депутатов Заксобрания выстроил весьма неплохие дружеские отношения. Таким образом Терехов встраивается в красноярскую элиту.

Когда-то возник вопрос, будет ли Терехов более содержателен, чем подобные яркие личности. Вспомним, например, Дениса Притуляка от ЛДПР. Терехов по факту более обстоятелен и последователен в темах. Те инициативы, которые он пытается проводить, отличаются от того шоу, которое было у Притуляка.

С появлением Терехова в Заксобрании появился хоть какой-то креатив. Когда-то подобным занимался Алексей Клешко. Но Терехов, конечно, не может с ним сравниться в масштабах влияния на процессы в Красноярске.

– Кстати, про Заксобрание. Есть ли там светлые головы?

– Они, очевидно, есть. Даже в составе партии власти. Это некоторые политики, которые имеют собственные взгляды и идеи, электоральный статус, какие-то возможности. То есть если их вынуть из партии власти, они вроде бы и самостоятельно смогут существовать. Но так как произошла унификация, они оказались под единым брендом единороссов.

Различить их можно по независимому поведению, да даже по количеству подписчиков в телеграм-каналах, коих наберётся хотя бы больше тысячи. Это и есть депутаты с собственной позицией, в этом и есть отличие настоящих политиков от фиктивных.

Но не стоит забывать, что красноярское Заксобрание очень лоббистский орган. Чтобы туда избраться, требуется определённый ресурс. Кстати, финансовый вопрос раньше был главным барьером для избрания. Сейчас это всё-таки вопрос расторговки и округов. Такой своеобразный тендер. Места распределили и каким-то образом избрали. Округ за одной компанией, округ за другой. Так это и происходит. Кстати, места в списках партии аналогичным образом распределяются. В этом контексте я не могу утверждать, что светлые головы Заксобрания очень уж сильно влияют на общую политику в регионе.

Что касается публичной части. Есть председатель Заксобрания Алексей Додатко. Он, скорее, ведущий прекрасного вечера, этакого капустника. И вот, на капустнике собираются ребята из актёрского факультета, выступают, голосуют так, как нужно с точки зрения лоббизма групп, которые они представляют, и в рамках единой административной политики в регионе, да и в стране в целом.

– А как обстоят дела с горсоветом?

– Там всё очень грустно и скучно. Горсовета не существует просто как явления. Там нет ни одного человека, который мог бы объяснить номенклатуру работы депутатом горсовета.

– Что скажете по поводу мэра Владислава Логинова?

– Это человек функция. В своё время Пономаренко и Усс хотели его назначить мэром, он уже проходил согласование, но вспомнили про Ерёмина и назначили его.

Логинов не политик. У него отсутствует политическая составляющая, в отличие от того же Ерёмина, которого двинули дальше. Теперь он учится быть депутатом Госдумы. Хоть и медленно, но Ерёмин научился быть мэром, научится быть и политиком. Способность к обучению у него есть.

А у Логинова таких способностей нет. Ни к обучению, ни к управлению. Но есть другое важное качество, он – лояльный командный игрок. Его посадили на мэрское кресло посидеть за команду.

И если Котюков уволит Логинова, а может, и в тандеме с Пономаренко, тогда можно говорить, что губернатору не всё равно на город и край. И замена мэру у Котюкова есть, это свой человек, первый вице-мэр Роман Одинцов. Если у Котюкова будет стремление к управлению регионом, то такая рокировка может произойти.

– Вы упомянули про особую сибирскую идентичность. Расскажите подробнее.

– Политическую ситуацию в Красноярском крае нужно понимать в контексте технологизированной ситуации без какого-то интеллектуального центра. Последнее идеологическое основание – местничество экс-губернатора Александра Усса и сибирская идентичность, которую он пытался развивать.

Теперь проекты реализуются несколько иначе: дали денег, построили. Если удалось сделать, например, красивый фасад за счёт местной школы архитекторов, то уже хорошо. Если же копнуть глубже фасада и поискать содержание, его не так уж и много.

Объясню на примере важного события, юбилея Виктора Астафьева. Теперь Астафьев подаётся не как антимилитаристский или антитоталитарный писатель, а как деревенщик, как детский писатель, который пишет про природу. И это – перепозиционирование писателя. Внутренняя идеологическая перестройка.

Астафьева преподносят как местечкового, хотя он автор федерального масштаба. Просто, когда о нём говорят, как об описателе природы, он и становится одним из региональных авторов.

Например, для читателей из Иркутска Астафьев на одной ступеньке с Распутиным. А вы откройте роман «Прокляты и убиты», это ведь не тот уровень. Астафьев не из тех писателей, которых было много.

1 мая в Овсянке открылся центр Астафьева. Дальше, допустим, откроют Суриков, Поздеев центры. А это были дела и миссия Усса. И эта тема как раз про сибирскую идентичность, о том, что в Красноярском крае есть свои писатели, художники и прочие знаменитости. Но не с точки зрения их возвышения на федеральный уровень, потому что это обоснование потеряно. Можно сказать, что из красноярской идентичности уходит интеллектуальная составляющая.

Чем Красноярск вообще отличается от других регионов Сибирского федерального округа? Разумеется, экономический потенциал у края значительно выше. В этом и кроется взаимосвязь в запросе на красноярскую идентичность.

Кстати, в СФУ аналогичная ситуация, потеряна сущность. Никто уже не может объяснить, зачем нужен большой университет именно в этом месте. Так и в Красноярском государственном педагогическом университете никто толком не сможет ответить, в чём он астафьевский.

Больше не пытаются выстраивать федеральное позиционирование, происходит подравнивание под другие регионы. Но в нынешней ситуации, когда страна движется в направлении этого подравнивания, это нереально сложно сохранять, а тем более развивать идентичность.

– В последнее время ничего не слышно об инвестиционном проекте «Енисейская Сибирь». Насколько он эффективен и нужен ли?

– Этот проект из корпорации развития превратился в симулякр. У него была промежуточная презентационная стадия, которая и стала основной. Все смыслы «Енисейской Сибири» ушли. Усс пытался притянуть туда красноярскую идентичность. Но теперь это полностью потерянная история. Нет интеграций, нет влияния, всё решается на другом уровне. «Енисейская Сибирь» превращается в чемодан без ручки.

Вроде бы и деньги выделяют на содержание этой структуры, а приносить она ничего не будет и смысла в ней нет. Нужно, чтобы интерес и идеология какая-то появились у управленца Михаила Котюкова. А их нет.

Вот при Хлопонине были механизмы развития. Для этого должны появляться мегапроекты, какая-то общая идеология, определённая харизматика со стороны руководителя региона и прочее. Этого нет, потому что интереса к региону нет.

– Спасибо за столь содержательную беседу.

Фото: из личного архива Андрея Шалимова