«Пусть говорят: поэзия – мечта». 200 лет со дня рождения Аполлона Майкова
Это имя сейчас почти забыто. Хотя при жизни и ещё немного после (в Серебряный век) он был известным поэтом. Слово, которым можно было бы его охарактеризовать, пожалуй: «сомневающийся». Эстетически Аполлон Майков прошёл путь от гражданской лирики до так называемого чистого искусства. Политически – от либерализма до славянофильства. Постоянный поиск истины – кредо юбиляра.
Родился 4 июня 1821 года в Москве в дворянской семье. Отец, Николай Майков, был академиком живописи, мать, Евгения Майкова, – писательницей и поэтессой. Их дом, как вспоминал, Иван Гончаров «кипел жизнию, людьми, приносившими сюда неистощимое содержание из сферы мысли, науки, искусства. Молодые ученые, музыканты, живописцы, многие литераторы из круга 30-х и 40-х годов, все толпились в необширных, не блестящих, но приютных залах и вместе с хозяевами составляли какую-то братскую семью или школу, где все учились друг у друга, размениваясь занимавшими тогда русское общество мыслями, новостями науки, искусства».
В 1837 году Аполлон Майков поступил в Императорский Московский университет на юридический факультет. Там он занимался древнегреческой и римской историей. В 1842 году вышел его первый стихотворный сборник. И сразу удача – похвалил неистовый Виссарион:
«Даровита земля русская: почва ее не оскудевает талантами… Стихотворения г. Майкова хоть и расположены без всякой системы, без всякого разделения, тем не менее, они сами собою разделяются, в глазах читателя, на два разряда, не имеющие между собою ничего общего, кроме разве хорошего стиха, почти везде составляющего неотъемлемую принадлежность музы молодого поэта. К первому разряду должно отнести стихотворения в древнем духе и антологическом роде. Это перл поэзии г. Майкова, торжество таланта его, повод к надежде на будущее его развитие. Второй разряд составляют стихотворения, в которых мы желали б найти поэта, современного и по идеям, и по чувствам, по симпатии и антипатии, по скорбям и радостям, надеждам и желаниям, но – увы! – мы не нашли в них, за исключением слишком немногих, даже и простого поэта…», – писал Белинский.
Следующая удача – получение императорского пособия. На него Майков два года путешествовал по Европе: Италия, Франция, Австрия... Как итог – второй сборник, вышедший под названием «Очерки Рима» в 1847 году в Петербурге. Вернувшись на родину, он сближается с петрашевцами, особенно с Фёдором Михайловичем Достоевским. Ему чудом удаётся избежать каторги.
Петрашевцы — осуждённые в 1849 году участники встреч у Михаила Буташевича-Петрашевского. Будучи все в той или иной мере «вольнодумцами», петрашевцы были неоднородны по своим взглядам. Немногие имели замыслы прямо революционного характера, некоторые занимались изучением и пропагандой социально-утопической мысли XIX века (современники часто называли петрашевцев «коммунистами»). Значительная часть осуждённых понесла наказание только за распространение письма Белинского к Гоголю или за недоносительство о собраниях.
Примерно тогда же он поступил на службу в Министерство финансов, затем стал помощником библиотекаря в Румянцевском музее.
В 1867 году, состоя в должности младшего цензора Санкт-Петербургского комитета цензуры иностранной, был произведён в действительные статские советники.
В 1850-х годов стихотворец начинает печататься в журнале «Москвитянин», который издавал славянофил Михаил Катков. Его политические взгляды меняются. Теперь он – ранее большой ценитель античной литературы – говорит о тлетворном влиянии Запада на русскую культуру.
В старости Майков пришёл к чистой лирике, то есть к стихам ради стихов. Иными словами, он осознал, что поэзия должна быть аполитичной. Эстетика – стало казаться ему – выше убеждений.
В 1882 году Майков, действительный статский советник, стал председателем Комитета по иностранной цензуре. В этот период поэт почти не создавал новых произведений.
Умер Аполлон Майков в 1897 году в Петербурге, похоронен на кладбище при Воскресенском Новодевичьем монастыре.
Сомнение
Пусть говорят: поэзия — мечта,
Горячки сердца бред ничтожный,
Что мир ее есть мир пустой и ложный,
И бледный вымысл — красота;
Пусть нет для мореходцев дальных
Сирен опасных, нет дриад
В лесах густых, в ручьях кристальных
Золотовласых нет наяд;
Пусть Зевс из длани не низводит
Разящей молнии поток
И на ночь Гелиос не сходит
К Фетиде в пурпурный чертог;
Пусть так! Но в полдень листьев шепот
Так полон тайны, шум ручья
Так сладкозвучен, моря ропот
Глубокомыслен, солнце дня
С такой любовию приемлет
Пучина моря, лунный лик
Так сокровен, что сердце внемлет
Во всем таинственный язык;
И ты невольно сим явленьям
Даруешь жизни красоты,
И этим милым заблужденьям
И веришь и не веришь ты!
