Владимир Путин уединился с Россией
В Ново-Огареве вчера прошла встреча премьера Владимира Путина с руководством партии "Единая Россия". Специальный корреспондент "Ъ" АНДРЕЙ Ъ-КОЛЕСНИКОВ сообщает, как на встрече премьер рассказал, каким образом в кулуарах власти принималось решение о плавной девальвации рубля, о том, что дефицит бюджета увеличится, и о том, что власть не должна бояться оппозиции.
Вчера, в тот же день, когда Владимир Путин встретился с высокопоставленными членами "Единой России", "гражданин-предприниматель" из города Бугуруслан подал иск в арбитражный суд города Москвы к господину Путину как к физическому лицу, обвинив его в "п/н. бездействии". Этот иск вряд ли будет взят в производство, тем более что осуждению подлежит только преступное бездействие. Впрочем, возможно, буква "п" перед словом бездействие что-то в этом роде и означает. Можно предположить, что ничего хорошего не означает не только буква "н", но и слеш между ними, шифруя, например, слово "полное".
Нет никакой уверенности в том, что премьер знал об этом иске и о претензии, сформулированной в нем. Но вчера было полное впечатление, что он посвятил всю встречу с "Единой Россией" только тому, чтобы доказать: нет, он не бездействует!
Премьер предложил быть готовыми к тому, что "кризис далеко не завершился и дна своего не достиг". Но не потому, что у российской экономики большие проблемы. Проблема, как обычно, в том, что "слишком велики накопившиеся в мировой экономике диспропорции".
Впрочем, российская экономика не внушает премьеру серьезной озабоченности. Может, он просто пытался таким образом вселить в граждан нашей страны уверенность в завтрашнем дне и хотя бы таким образом побороться с кризисом, ибо панические настроения играют явно не последнюю роль в его стремительном развитии.
Так или иначе, но премьеру кажется, что "обеспечена устойчивость банковской системы, созданы предпосылки для возобновления кредитования реального сектора экономики, стабильно работают нефтяной комплекс и энергетика, позитивные сигналы приходят из металлургической отрасли...".
— В марте,— заявил он,— всем нам предстоит принять самое ответственное решение этого года — утвердить новый вариант бюджета.
При этом "сокращения общего объема расходов не планируется", "ничего механически резать не будем", "нужно просто отделить главное от второстепенного".
Члены "Единой России" слушали своего лидера так внимательно, как будто от того, что он сейчас скажет, зависит не только судьба их партии, но и судьба каждого из них, и что прямо сейчас и здесь может произойти разделение на главных и второстепенных в самой партии "Единая Россия", и последние будут безжалостно секвестрированы, хотя и не механически, конечно.
Каждый из сидевших за столом старался, мне казалось, лично взглянуть в глаза Владимиру Путину и хотя бы кивком головы подтвердить, что он целиком и полностью разделяет его озабоченности и идеалы. Другое дело, что это не так просто было сделать: стол на втором этаже резиденции, где происходила встреча, очень длинный, и премьер, сидящий посередине, видит только тех, кто прямо перед ним. А это были непреходящие честь, ум и совесть партии, то есть не сменяемые на своих постах мэр Москвы Юрий Лужков, министр по делам МЧС и гражданской обороны Сергей Шойгу и президент Республики Татарстан Минтимер Шаймиев. Например, главе ЦИК "Единой России" Андрею Воробьеву, сидевшему с самого края на стороне премьера, до него было никак не достать даже взглядом (правда, позже он достал его своим вопросом).
Впрочем, те, у кого не было шансов продемонстрировать лидеру партии верность его идеалам глаза в глаза, находили другой выход: они лихорадочно быстро конспектировали каждое его слово, что само по себе как иллюстрация активной гражданской позиции каждого из них должно было значить очень многое, а пожалуй, что и все.
Господин Путин тем временем говорил о поддержке малого бизнеса и о том, что после вступления в силу закона о поддержке малого бизнеса с июля 2009 года "количество разных проверок и тому подобных помех для бизнеса должно радикально сократиться".
Он высказался и насчет антимонопольного законодательства, которое "оказалось более либеральным, чем в западных странах", то есть, как я понял, святее папы римского.
— Год будет трудным,— закончил премьер,— но катастрофы не будет. Мы ситуацию в состоянии удержать, и мы ее точно удержим... Когда денег много, милое дело их раздавать. Но надо еще и работать...
Владимир Путин произносил все эти слова как заклинание, и я так и видел, как оно будет смотреться по телевизору. Хорошо будет смотреться. Людям понравится. Сердца их успокоятся.
У Бориса Грызлова было, как оказалось, много претензий к банковской системе ("деньги приходят в реальный сектор с пробуксовкой) и к тому, как плохо и не вовремя размещается госзаказ в оборонном секторе экономики. Кроме того, Борис Грызлов предложил освободить малый бизнес на год от проверок вообще и дать ему отсрочку по арендной плате на год, а выпадающие при этом из муниципальных и региональных бюджетов доходы компенсировать за счет федерального.
— Надо посчитать, сколько это будет стоить,— заявил премьер.
— С другой стороны, это же у них бизнес... — пробормотал Минтимер Шаймиев, но поскольку он сидел прямо перед премьером, тот его услышал. И конечно, господин Шаймиев понимал, что как бы тихо он ни говорил, премьер будет его слышать.
Господину Шаймиеву как одному из лидеров "Единой России" и товарищу по партии Бориса Грызлова не могло не понравиться это предложение. Но как главе субъекта федерации президенту Татарии оно понравиться не могло.
— Все — бизнес,— сказал, посмотрев на него, премьер.— На вашем уровне — один бизнес, на нашем — другой, оборонка, например... Это все — бизнес...
Минтимер Шаймиев не ответил Владимиру Путину. Вряд ли это означало, что он остался при своем мнении.
— Мне самому импонирует эта идея — освободить бизнес от проверок на год,— сказал премьер, и такое начало уже исчерпывающе говорило о том, что идея не пройдет.— Единственное, что останавливает,— это качество услуг...Как бы нам граждане не сказали потом: что это вы наворотили?
Отвечая на один из вопросов, премьер рассказал, как принималось решение о плавной девальвации.
— Давайте вспомним 1998 год. Там резко, в один день обрушили курс валюты. Инфляция подскочила на 84%. Это обесценило все сбережения граждан в валюте... Реальные доходы упали на 50%... Да, экспортно ориентированные предприятия стали лучше себя чувствовать. Но эти меры подорвали доверие к власти!
Чувствовалось, что премьеру дорога эта тема. Некоторые из сидящих с краю стола перестали записывать — и не потому, что увлеклись содержанием, а потому, что он говорил слишком быстро.
— Что мы сделали сейчас? — продолжал премьер.— Да, дали людям определиться, как вести себя. В октябре они изъяли из банков 380 миллиардов рублей... Появились мнения — ограничить выдачу денег. Я тогда дал указание Министерству финансов: давать столько денег, сколько потребуется. Потому что это их деньги! И был положительный эффект: люди поверили, что деньги и в самом деле есть.
Позже премьер признался, что сначала все рубли были посчитаны: в банках их оказалось около шести триллионов, то есть стало понятно, что всем хватит и еще даже немного останется.
— Потом люди начали переводить рубли в доллары, и с рынка слетело 160 миллиардов... Да, мы сознательно подпалили часть наших резервов, чтобы мягко перейти к другой ситуации. И мы перешли к ней. Экспортно ориентированные предприятия сейчас чувствуют себя уже гораздо лучше. И при этом — мы обещали, что не будет никаких шоков, и их не было.
Последовал вопрос про зарплаты госслужащим, и премьер воодушевился:
— Мы с вами с января повысили зарплаты им на 30%, а в Еврокомиссии выступают со следующими заявлениями: необходимо сдерживать рост зарплат в зоне евро! И в Корее сдерживают... И в Канаде... и в Белоруссии...
Премьер объяснил, что дефицит бюджета будет увеличен (было бы странно, если бы этого удалось избежать: господин Путин ведь обещает, что ранее запланированные расходы уменьшены не будут, а антикризисные — увеличатся).
— Не так, как в США, конечно,— не мог не добавить он.— Они там задумали дефицит в 12,5%. И я потом еще скажу: надо внести поправку в Бюджетный кодекс. Потому что наш дефицит будет все-таки больше 1%...
Отвечая на вопрос председателя комитета Госдумы по строительству и земельным отношениям Мартина Шаккума, который раскритиковал деятельность Центробанка и предложил сократить его численность (господин Шаккум так уверенно говорил о необходимости слияния ЦБ с комитетом банковского надзора, о том, что надо срочно сливать территориальные отделения ЦБ, что было очевидно: вот готовый человек, который может наладить работу Центробанка даже в кризисных условиях).
Впрочем, Владимир Путин оценил работу ЦБ совершенно иначе.
— ЦБ — это неподконтрольная правительству организация,— заявил он (правда, до этого, говоря о плавной девальвации, в которой решающую роль играл Центробанк, с легкостью употреблял местоимение "мы".— А. К.). Он не зависит от политической конъюнктуры. Он не должен зависеть от выборов. То, что он делал до сих пор, я считаю оправданным и эффективным... Он докапитализировал Сбербанк на 500 миллиардов рублей, теперь он главный акционер Сбербанка... ЦБ — важнейший регулятор макроэкономических показателей. И это ему удается... А если слияние территориальных управлений целесообразно — надо подумать. Резоны есть.
Уже после заседания, на свежем воздухе, лидеры партии комментировали эту встречу, и Евгений Федоров, председатель Госдумы по экономической политике и предпринимательству, сказал по поводу изложенных на заседании инициатив следующее:
— Сегодня один умный человек (уж не Владимир ли Путин? — А. К.) сказал, что между тем, что звучит на совещании и до реального дела слишком большой путь... Сергей Шойгу сегодня хотел поднять тему, кто будет исполнять то, о чем сегодня договорились? Но, к сожалению, до этого не дошло...
Андрей Воробьев с самого края стола между тем обратил на себя внимание тем, что сказал премьеру, "как было бы хорошо, если бы все партии были конструктивными". Его мечтательное настроение кивками активно поддержали коллеги.
— Но очень часто они выводят людей на улицу с ничем не подкрепленными лозунгами,— продолжил Андрей Воробьев,— и чисто эмоциональными идеями... А вот мы вышли более чем в 100 городах на площади и рассказали, что происходит в правительстве, что сделает наша партия...
— Всегда есть люди,— так быстро прокомментировал премьер, словно с самого начала встречи ждал именно этого вопроса,— которые указывают власти на ошибки в ее работе. И в этом смысл демократии. Черчилль сказал: "Самая плохая форма правления — демократия. Но лучше — нет".
Оказалось, Владимир Путин не понаслышке знает, что такое демократия.
— В условиях кризиса, конечно, больше поводов покритиковать. В целом это неплохо... — без воодушевления продолжил премьер.— Если делается в рамках законодательства. Но если это за замками закона, то делается в узкокорыстных целях: заявить о себе и так далее... И тут государство имеет право защищаться. И тогда не надо бояться ничего... Мы не можем допускать событий, которые уже произошли в некоторых странах, не буду показывать пальцем... (имелась в виду, очевидно, отставка правительства в Исландии, волнения во Франции и в других западных странах.— А. К.)
То есть господин Путин в очередной раз дал понять, что власти будут защищаться от несанкционированных уличных выступлений (причем они сами дают или не дают на них санкции). И не будут бояться.
А чего им бояться?
А главное — никто не обвинит тогда в п/н. бездействии.
