Чудесные исцеления без вмешательства Бога
Две недели назад с иркутянином Алексеем Янтаевым случилась беда. Ему почти по локоть оторвало руку на рабочем месте. По роковой случайности рука попала в ленточный механизм. Иркутские медики несколько часов боролись за то, чтобы рука вернулась хозяину.
Этот эпизод не из фантастического рассказа. В Иркутской клинической больнице уже больше десяти лет существует отделение реконструктивной микрохирургии, где на днях побывал корреспондент еженедельника "Пятница".
Лучше не вспоминать...
По коридору отделения ходят пациенты, бережно прижимая к себе забинтованные руки. Это не столько из-за боли и сковывающих движения бинтов, сколько из-за нового отношения к своему выздоравливающему телу. С каждым из этих людей произошло чудо, каждому врачи помогли вновь обрести, казалось бы, потерянную часть тела.
С Алексеем Янтаевым из всех сегодняшних пациентов отделения микрохирургии случилась самая страшная история. Две недели назад ему почти по локоть оторвало руку на литейном заводе. Когда приехала скорая помощь, молодой иркутянин находился в глубоком шоке из-за боли и большой потери крови. Медики привезли его в отделение реконструктивной хирургии в пять вечера. Руку врачи тоже взяли, завернув ее в целлофановый пакет и обложив снегом.
Хирурги тут же приступили к тяжелой экстренной операции и пришили руку только к полуночи. Пять дней Алексей пролежал в реанимации, потом его перевели в палату, куда спустя еще десять дней зашел корреспондент еженедельника "Пятница".
– Ничего не помню, – тихо говорит парень. Он вообще самый тихий в палате, которую делит со своими более удачливыми, если так можно выразиться, коллегами по несчастью. Здоровая рука лежит поверх одеяла. Ту самую, которую врачи пришили, Алексей ревностно прячет. – Нет, лучше не вспоминать... Даже в снах не вспоминаю. Наверное, потому что не сплю. Задремлю минут на двадцать и просыпаюсь от боли.
У Алексея болит пока только плечо. Саму руку он пока не чувствует. Ему предстоит пережить еще несколько операций – врачи сошьют ему сухожилия, нервы и кровеносные сосуды. Литейный завод не бросил Алексея в беде. На тот момент в клинике не было нужных лекарств, но руководство завода по первому же звонку покупало их и привозило в течение часа. Кстати, в Иркутске руки и ноги пришиваются бесплатно для пациентов. А к примеру, в США страховые компании за одну подобную операцию выплачивают около тридцати тысяч долларов.
Алексей говорит, что чувствует острую обиду: на себя, на судьбу. Он только начинает привыкать к мысли, что с ним случилась трагедия. Но продолжает сомневаться, что рука приживется, несмотря на заверения врачей, что операция прошла очень успешно.
– Лежит чаще всего и молчит. Разговаривать иногда разговаривает. Но ему явно не хочется вспоминать случившееся. И мы его не трогаем, пусть оклемается. Если захочет, то сам все расскажет, – говорят его соседи по палате.
– Вполне очевидно, что наш пациент находится в депрессии, – говорит заведующий отделением реконструктивной микрохирургии Иван Попов. – Состояние таких людей обычно очень тяжелое: травматический и болевой шок, большая потеря крови. Мы удачно прооперировали Алексея, но сегодня никак нельзя утверждать, что в будущем рука станет полностью трудоспособной. Она уже никогда не будет как новенькая. Руку пришлось укорачивать на пять сантиметров, чтобы сопоставить раздробленные кости.
"Не хочу остаться без пальца"
Сосед Алексея Женя менее болезненно реагирует на вопросы о травме, можно сказать, с юмором к этому относится.
– Палец оторвало, вот и все, – улыбается 20-летний парень. – Нашли с друзьями в подъезде петарду и решили пошутить. Я поджег, не успел выбросить, и петарда бабахнула. Присел сначала от боли, смотрю – палец на правой руке вывернуло, как зонтик, кости наружу торчат. Первая мысль: куда бежать, где травмпункт? Побежали с друзьями в поликлинику рядом с аэропортом, благо рядом все это произошло. Там меня положили на стол, стали кости вытягивать, а палец резко посинел. Им это дело не понравилось, и меня направили сюда.
На тот момент с каретами скорой помощи был дефицит, поэтому Женя вместе с другом поехал в Юбилейный самостоятельно, на маршрутке. В поликлинике Женю предупредили, что у него каждая минута на счету. С момента взрыва до приезда в клиническую больницу прошло около трех часов, и парень мысленно попрощался с пальцем.
– Мой друг Серега меня успокаивал, а я смотрел на трупный цвет своего пальца и не верил, что он выживет. Сейчас я чувствую боль и рад ей – значит, палец жив. До этого я травмировал левую руку и два-три месяца мог управлять только правой. Ходил злой, раздражительный, на всех бросался. Мне кто-нибудь что-нибудь скажет, я все в штыки воспринимал. Не мог сам себя одеть, застегнуться. Приходилось обращаться за помощью к другим.
Закономерности
В год отделение реконструктивной микрохирургии делает 100–120 экстренных операций. А реимплантаций (на простом языке – возвращение частей тела на место) около полусотни. В этом году было только два по-настоящему серьезных случая, причем один за другим. Почти в одно время с Алексеем в отделение привезли Наталью Кирьянову, которая тоже пострадала от производственной травмы. Ее руку по локоть отрезало в тестомешалке.
Чаще всего в отделение попадают жертвы производственных травм. Еще в девяностые годы врачи отделения замечали сезонность – пальцы и руки отрезались чаще всего весной и летом. Возможно, это связано с тем, что люди по привычке сами строили свои дома и дачи и отхватывали себе конечности рубанками и циркулярными пилами. Сейчас этой сезонности нет, возможно, потому, что строительством нынче занимаются профессионалы.
Однако пиротехникой занимаются не только профессионалы. Вот-вот врачи отделения ожидают повторяющегося из года в год наплыва пациентов, неудачно встретивших Новый год фейерверком.
– Некачественные китайские петарды, которые запрещены даже в Китае, в огромных количествах завозятся в Иркутск, – говорит заведующий отделением Иван Попов. – Кстати, к нам попадают и сами китайцы. Судя по всему, у них есть традиция, из-за которой они часто становятся нашими пациентами. У них совершенно однотипные ампутации, когда мизинец на левой кисти отрезан на уровне средней фаланги. Может быть, это какое-то традиционное китайское наказание за воровство или еще за что-то.
Другое наказание придумали некоторые иркутянки для своих мужей. Несколько раз в отделение приходили мужчины с просьбой пришить... их мужское достоинство. Врачи причисляют эти визиты к казусным и сомневаются в психическом здоровье визитеров. Толком последние ничего объяснить не могут: то ли жена наказала за измену, то ли сам себе отхватил.
– К сожалению, мы ничем помочь им не можем, – говорит Иван Попов. – В принципе, мы можем пришить эту часть тела, но слишком уж поздно к нам обращаются оскопленные. Допустим, жена отрезала орган в субботу, а пострадавший принес нам его в какой-нибудь тряпочке в понедельник. Где уж он хранил свое естество – непонятно.
Обида на всех и вся
Понятно, что психическое состояние пациентов микрохирургического отделения серьезно страдает. Дело не только в риске потерять свою трудоспособность, но и во внешней непривлекательности.
Старший научный сотрудник Центра реконструктивно-восстановительной хирургии Вадим Зеленин специально изучал психологическую реакцию своих пациентов на травму. Первое, что они испытывают, – чувство неверия, что это могло с ними произойти. Потом появляется резкая обида на всех и вся. Большая часть пациентов отделения смиряется с тем, что их руки или пальцы изуродованы шрамами и не совсем трудоспособны. Но есть и те, кто все равно не использует пришитую конечность, прячет ее, комплексует и сам себя приговаривает к неполноценности.
– Больные требуют внимательного человеческого отношения, – говорит Вадим Зеленин. – Слово врача имеет колоссальнейшее значение для всего последующего этапа лечения.
– Но я не думаю, что в отделении нужно заводить специальную службу психологов, – говорит в свою очередь Иван Попов. – Если есть необходимость, больные смогут обратиться к ним самостоятельно.
Другого мнения Ирина Бородачева. Коллеги ласково называют ее "наша Мария Лопес", как белошвейку из канувшего в лету сериала. Только Ирина Алексеевна старательно сшивает не детали одежды, а части человеческих тел.
– Я отношусь к моим пациентам с огромным чувством сострадания, – говорит Ирина Бородачева. – Я прекрасно их понимаю. Они уже считают себя не то чтобы нетрудоспособными, а сексуально непривлекательными – ведь как они будут ласкать своих любимых искалеченными руками? Им не хватает в наших стенах качественной психологической поддержки. Даже нам, врачам, нужна в какой-то мере психологическая помощь, потому что без крепкой нервной системы здесь нельзя работать. Мои родные просто напичканы медицинскими подробностями хирургической работы из моих рассказов. Именно благодаря близким я нахожу выход накопившемуся напряжению. По-другому просто никак.
