Сергей Ковалев: «Первые лица государства систематически лгут, и все молчат»

Правозащитник Сергей Ковалев обратился с открытым письмом к президенту РФ В.В.Путину, председателю Центральной Избирательной Комиссии РФ В.Е.Чурову и министру иностранных дел РФ С.В.Лаврову.

В письме подвергается резкой критике политика российских властей.

Текст опубликован на сайте «Права человека в России».

Корреспондент Радио Свобода обратился к Сергею Ковалеву с просьбой прокомментировать его открытое письмо.

– Скажите, пожалуйста, почему вы именно сейчас решили написать письмо и почему вы его написали вообще?

– Мне показалось неестественным и немножко стыдным, что все понимают, что их водят за нос, что первые лица государства систематически и бесконечно лгут, и все молчат. Мне показалось, что это стыдно, поэтому я взял и написал. А почему именно сейчас? Потому что недавно прошли выборы, совсем скоро другая комедия этого рода, вот преемника станем назначать. Уверяю вас, что это будет проконтролировано так же, как голоса в пользу «Единой России». Что это за выборы, если мы знаем, кто будет следующим президентом?

– Почему вы на этот раз решили обратиться с личным письмом? Есть же правозащитное сообщество, ваши товарищи по партии «Яблоко».

– Мне кажется, что это дело индивидуальное по своей природе. Я вообще плохой организатор. Если я подписываюсь вместе с кем-нибудь, то, как правило, это не мой текст, а кто-нибудь написал, во-первых. Во-вторых, можно ждать разные реакции. Может быть, эта реакция будет довольно стандартной – просто игнорировать. Кто, в конце концов? Вот вы скажете что-то по радио, ну, «Эхо» скажет. А ни один телеканал вообще рта не раскроет, если только не возникнет специфическая кампания. Это наиболее вероятно. Но есть вероятность и другая: острота реакции, адекватная остроте написанного. И тогда для человека, решившего это написать, естественно не вовлекать подельников, что называется. Если кто-то захочет одобрить – и такие есть тоже – или одобрить коллективно то, что написано в этом письме, ради Бога, это, так сказать, индивидуальный выбор.

Если хотите, это традиция далекого диссидентства. Никогда в жизни я не предлагал никому ничего подписать, как и многие из нас. Максимум, что я позволял себе, это обратиться к кому-то: «Я написал недавно некое письмо, я хотел бы, чтобы ты его прочитал». Или: «Мне стало известно некое письмо, мне оно показалось содержательным, не хочешь ли почитать?» Вот и все. Я никогда никому не говорил: «Не хочешь ли подписать?» Это человек решал уже сам.

– Сергей Адамович, чем вы объясняете то, что уровень гражданского сопротивления лжи, о которой вы пишете и говорите, ничтожно мал в нынешней России?

– А это наша традиция национальная. Разные люди по-разному это называют. Это, если хотите, такой воспитанный цинизм. Он ведь воспитывался у нас в стране не только после 17-го года, он ведь и до 17-го года был вполне в ходу. Посмотрите, как царь разговаривает с декабристами, и как они с царем разговаривают, это психологически очень интересно. Но это не единственное, я думаю, объяснение. Есть такая традиция не ввязываться в эти дела и относиться к власти, как к чему-то далекому и чуждому и не требовать от нее ничего, не дай Бог. Слава Богу, если она тебе мешать не будет. Может быть, это в чертах национального характера, я этого не исключаю, но, во всяком случае, это долго и упрямо воспитывалось. И, между прочим, тут имела место и селекция. Как биолог я понимаю, что такое лагерная селекция, лагерная и военная, или селекция раскулачивания. Это то, что профессиональный селекционер называл бы селекцией на провокационном фоне. Существует отбор. Существовал отбор. Конечно, в сталинских лагерях работал и просто жребий, слепая судьба, но, уверяю вас, отбор тут тоже имел место. Все, что торчало немножко выше среднего уровня, аккуратно сбривалось и уж потомства точно не оставляло.

– Вы пишете, что «России нужны умные, смелые и очень добрые лидеры, которые смогли бы организовать решительный, спокойный, упрямый, непримиримый протест и не дать ему свалиться в кровь и коричневую чуму». Но вы дали очень пессимистический анализ того, что происходит в стране. Откуда возьмутся эти добрые лидеры, как вы считаете?

– Это от нас с вами зависит. А откуда взялся Андрей Дмитриевич Сахаров? Несмотря ни на какой отбор, несмотря ни на какую элиминацию лучших генотипов, тем не менее, откуда-то это берется. И это замечательно, это почти на грани чуда, что в такой задавленной стране возникло движение, хорошо вам известное движение 60-х – 80-х, которое на самом деле привело к историческому результату. Я в этом совершенно убежден, что направление перестройки не было бы таким, если бы не диссиденты так называемые. Это опосредованная связь, конечно. Михаил Сергеевич вряд ли читал самиздат и его беседы с соучеником по университету Иржи Пеликаном тоже вряд ли, так сказать, имели практические последствия. Михаил Сергеевич просто понял, не отказался понять - и он, и его соратники, так сказать, архитекторы перестройки - не отказали себе в возможности понять, что страна валится в пропасть неизбежно. Но они хотели реформировать власть в стране, партию, КПСС, а вовсе не страну. А то, что получилось, получилось в результате сложившихся обстоятельств, не только внутренних и главным образом не внутренних. Давление извне в сторону демократизации было очевидным и вот оно было в значительной мере результатом того, что в стране была нравственная, подчеркиваю, нравственная, не политическая, оппозиция.

– А сейчас возможно возобновление, регенерация этой нравственной позиции? Она вообще существует, кроме отдельных очагов?

– Мне бы хотелось думать, что все-таки существует. Во всяком случае, честно сказать, я так считаю. Знаете, я плохой политолог, но мне представляется, что единственное предсказание состоит как раз в том, что такая возможность есть, более того, что она будет использована в XXI веке. Понимаете, страна в тупике. Из этого тупика нет выхода при помощи демократической процедуры. Выборы - все, это уже зачеркнутая вещь, зачеркнутая при этой власти навсегда. Вы не можете воспользоваться выборами. Выборы всегда будут такими, какими они прошли. Кстати сказать, репетиции в Чечне ведь были в течение нескольких подряд голосований, которые все были стопроцентно фальсифицированы или выбиты давлением, страхом.

Вы посмотрите внимательно на наше избирательное законодательство, ныне действующее, и посмотрите на внедренную практику административного ресурса так называемого. Они же не стесняются даже этот термин публично произносить. Слово «преемник» теперь, так сказать, получило право гражданства в выборах. Что это такое «преемник»? Вы представляете себе, чтобы в демократической стране вдруг сказали о кандидате в президенты «преемник»? Так вот, демократический механизм выхода из этого правового, нравственного, исторического кризиса, даже больше чем политического, перечеркнут. Нет возможности. А революция - с неизбежной кровью, не дай Бог. И остается только одна очень невероятно трудная возможность (как я и написал в этом письме).

Но это долгий отдельный разговор, по этому поводу надо другую работу писать. Я надеюсь, что рано или поздно она будет кем-то написана, может быть, и мной тоже отчасти. Короче говоря, перед нами путь Чешского народного фронта или «Солидарности», когда с нынешней властью разговор только один: позвольте вам выйти вон. Возможно это? Это невероятно трудно, но возможно. Мне кажется, что эта возможность - единственная, потому что, если эта власть вдруг начнет возвращаться к демократическим выборам и откроет поле политической конкуренции, то она будет уже не эта власть. Эти ребята не для этого власть сосредоточили в своих руках и навязали нам все эти советские непрерывные властные вертикали сверху донизу, не постеснявшись этой терминологии.