Неформальная некрофилия
Святые мощи, посмертные почести героям и «вечно живой» персонаж из Мавзолея, как основа светского «синкретического некрокульта».
Последнее мероприятие по поднятию международного имиджа России, связанное с использованием печальных ритуалов, состоялось в субботу, 13 января. В тот день, между захоронениями генерала Антона Деникина и философа Ивана Ильина в некрополе Донского монастыря в Москве, в третий раз был предан земле прах генерала Белой Армии Владимира Каппеля.
Церемония погребения происходила в присутствии двух внуков и племянницы покойного, представителей Госдумы РФ и Совета Федерации. Примечательно, что после похорон ни кто иной, как вице-спикер Госдумы Сергей Бабурин, заявил журналистам, что верность генерала своему долгу в защите целостности и идеалов России, это то, что «нам сегодня нужно, как никогда», и отметил, что при погребении «присутствуют практически все фракции кроме КПРФ». Следует ли расценивать последнее, как выражение сожаления или, наоборот – удовлетворения, так и осталось непонятным. Но участие одного из лидеров думских националистов в означенной акции, тем не менее, видится вполне закономерным.
По поводу возвращения останков россиян, память о которых в России была поругана, высказываются разные мнения. С учетом того, что происходит сегодня в стране, явление это и в самом деле не может восприниматься однозначно. Если большинством потомков тех, чьи останки переносятся в родную землю такой акт, как правило, воспринимается проявлением уважения к памяти и заслугам людей, то некоторые россияне, напротив, считают подобное неуместностью, а то и откровенным глумлением. Ведь, тенденция к возвращению в страну останков противников большевизма наиболее откровенно проявляется в тот самый момент, когда стремление власти к реваншу былого режима проявляется все отчетливей и откровенней. Вероятно, обе позиции имеют под собой серьезные основания, но с третьей точки зрения – можно назвать ее условно сторонней, - сама актуализация темы останков значимых личностей в наши дни может иметь неожиданно простое объяснение.
Внимательный обыватель не может не заметить усиленного формирования в общественном сознании нового патриотически окрашенного мифа, предназначенного для своего рода сакрализации представлений о новейшей истории. В них смешиваются воедино такие «некросимволы», как мощи православных подвижников, останки знаковых фигур русского зарубежья, костные фрагменты, якобы, семьи последнего российского императора, хранящийся в мавзолейном подземелье труп Ульянова-Ленина, возвращенные в страну останки императрицы Марии Федоровны. Все эти экспонаты вкупе с отношением к ним публики носят отчетливые культовые признаки, хотя и не относятся к исключительной компетенции какого-то одного определенного религиозного института.
Кого-то из верующих или «правоверных ленинцев» подобное наверняка не на шутку смутит, но, если взглянуть на весь этот букет явлений объективно, то такое ощущение достаточно легко рассеивается. Ведь, религиозные традиции практически всех народов, населяющих Россию, восходят к языческим культам предков – почитанию мертвых с восприятием их останков и всего, связанного со смертью в виде священных символов. Наш народ в этом плане, естественно, не представляет какого-то исключения, так как подобную фазу доминирующего стереотипа в представлениях о сакральном в определенное время проходят все общества. Просто, для современной России восприятие религиозной материи сегодня наиболее актуально именно в таком «магическом» ключе, что, разумеется, прекрасно понимают и учитывают творцы новой идеологии.
Светские и религиозные институты хорошо осведомлены в том, насколько выгодно и эффективно можно использовать значимость подобных ключевых символов культурно-религиозной традиции для манипулирования общественным мнением. Поэтому, в перспективе выборов 2008 года, а более широко – в условиях качественного углубления комплексного кризиса в постсоветской России, – такой аргумент, как «священные мощи», независимо от церковной или «антирелигиозной» их принадлежности, несомненно будет активно использоваться и властью, и отдельными религиозными организациями.
На первый взгляд можно допустить, что культовое почитание останков никак не выходит за пределы формальной религиозной практики и, что ритуалы такого рода могут быть значимы только для религиозных людей. Однако, даже вопрос о дальнейшей судьбе мумии Ленина со всеми обсуждениями этой проблемы и связанными с нею парадоксальными ситуациями, самым непосредственным образом относится к явлениям «неформального некрокульта».
Казалось бы, что достойное захоронение трупа вождя мирового пролетариата, выставленного сегодня на обозрение, должно быть воспринято с удовлетворением всеми заинтересованными в решении вопроса сторонами. Но случись подобное, реакции сторонников и противников переноса Ленина из-под стекла в могилу, заявят о себе прежде всего на культовом уровне: ведь, для одних (условно неверующих) это будет выглядеть насильственным лишением их объекта культового поклонения, для других (условно верующих) – напротив, устранением факта глумления над их религиозными представлениями. То же самое, но с обратной реакцией означала бы гарантия, что труп останется в Мавзолее аж до второго пришествия. То есть, для всех – верующих и неверующих, – любые действия в отношении упомянутой мумии означают некие манипуляции над однозначно магическим объектом. Просто, для одних он – святыня, а для других – персонифицированное кощунство.
Абсолютное большинство сторонников публичной демонстрации трупа Ленина, как известно, представлено неверующими людьми преимущественно старшего поколения, хотя все более значительной становится среди них и доля тех, кто моложе. Их оппоненты – в основном, радикально настроенные российские православные разных юрисдикций, которые не столь многочисленны, хотя гораздо более активны, и их состав тоже «омолаживается». В результате, принятие какого-либо кардинального решения о том, что делать с трупом будет невыгодным для власти и церкви до тех пор, пока хулители и почитатели Ленина не вымрут, что может случиться лишь синхронно, с принципиальным изменением человеческого сознания...
Но, если в ситуации с культом вождя, сохранение его трупа устраивает одних, вызывая недовольство других, то соединение том же ряду почестей, воздаваемых останкам представителей Белого движения и царю-мученику, реанимацию имени и идей Сталина с реабилитацией Григория Распутина с Иоанном Грозным указывает на гораздо более серьезный процесс, ориентированный отнюдь не на восстановление исторической памяти народа. При этом нельзя не вспомнить и о еще одной идеологической инициативе, которая в своей откровенной форме фактически провалилась, однако окончательно крест на ней так и не был поставлен.
Взамен празднования очередной годовщины большевистского переворота, с 7 ноября 1997 года президентским указом был введен День примирения и согласия, под брендом которого, как ожидалось, самым чудесным образом исчезнут существующие в обществе противоречия в отношении людей к драматическому прошлому России. Разумеется, ничего подобного не произошло, но идея о поиске некоего общего знаменателя для разных общественных групп населения не умерла. Поэтому, нынешнее обращение режима к принципу «культового некросинкретизма» в процессе создания и внедрения новой идеологии можно считать результатом эволюции упомянутой политической инициативы десятилетней давности.
Вот тут и оказывается незаменимым и беспроигрышным использование генетической склонности населения страны к сокрытой в общественном сознании «культовой некрофилии», способной примирить весь народ в едином порыве «некритичности» к новой трактовке истории. Такой неформальный культ в самом деле был бы способен объединить в себе большевизм и «суверенную демократию», православных и внеконфессиональных «патриотов», государственников и «оппозицию» как «слева», так и «справа».
Понятно, что для облегчения манипулирования обществом, фоновое существование такого культа устраивает не только светскую власть, но и де-факто государственно-религиозный институт, представленный в России Московской патриархией (РПЦ МП). Отсюда и объяснение участия церкви в кампаниях по сакральному оформлению патриотизма (Сусанин, Ослябя и Пересвет), и уклонение ее от ходатайств за удаление кощунственных «мощей» из Мавзолея. В свою очередь, и острая нужда власти в сотрудничестве с церковью во многом объясняется именно тем, что нынешний режим нуждается в придании культовой окраски (и интенсивности) естественному почтению, которое испытывают люди к памяти умерших. Ведь, ни одно общество не может существовать без религиозной составляющей, роль которой в условиях самых одиозных режимов продолжают играть воинствующий атеизм, культы личности или иные тоталитарные идеологии. Поэтому церковь вполне оправданно рассчитывает на готовность власти щедро платить за ее участие в этом проекте, что выражается в ряде серьезных уступок имущественного и политического плана, вплоть до нарушений Конституции, на которые идут руководители нынешнего режима.
Однако «аппетиты», как известно, «приходят с едой», и требования РПЦ МП неуклонно растут. К настоящему времени они достигли того уровня, при котором клерикалы претендуют на полную идеологическую монополию «этнического православия» во всех сферах жизни, что рано или поздно приведет к принципиальному конфликту церковных и светских интересов в сфере внутриполитического влияния в стране. Поэтому, развитию скрытого общенародного «некрокульта», при всем доминировании православной традиции, где почитание останков святых подвижников играет наиболее важную роль для поддержания религиозных настроений, предстоит, вероятно, сыграть роль альтернативы клерикальным претензиям РПЦ МП на монополию в сфере идеологии.
Но, «хорошо» это или «плохо» нельзя оценить ни сейчас, ни в принципе, так как эти оценочные категории в данной ситуации откровенно неуместны. Ведь, при перекосе в любую сторону, все российское население независимо от религиозной и политической ориентации его представителей, является всего лишь пассивным заложником чьих-то внешне безобидных, абсолютно нейтральных инициатив и, на первый взгляд, даже благородных инициатив.
