Предпоследняя надежда
В чем, собственно, разница между президентом и «воскресителем» бесланских детей с характерной фамилией Грабовой? И тот и другой обещают помочь. И тот и другой врут. Один врет, что разберется. Второй врет, что вернет матерям погибших детей.
Разница в том, что президент врет бесплатно, а Грабовой – за деньги. Впрочем, есть еще одна разница. Президент был предпоследней надеждой бесланских матерей. Именно поэтому Грабовой стал последней.
Сразу скажу, почему я считаю, что президент врет, что разберется. Потому что, как выяснилось, до сих не разбирался, не так ли? Иначе смог бы ответить на вопросы несчастных женщин и мужчин, которых год спустя удостоил своим общением: кто, почему и как убил их родных и близких. А выяснилось, что он даже не знал, сколько человек было в захваченной школе. Нормально, да? Я, сидя в Париже, на второй день знала, сколько примерно там в школе заложников. А президент не знал? Может быть, это был заговор против президента, гигантская подстава, и во имя этого угробили сотни невинных? Но и этого президент не сказал бесланским мученикам. Что же он сказал? Ничего. Почему он оказался столь равнодушен к поиску истины по поводу происшедшего в Беслане? Ведь назначив – через год! – новое расследование, впрочем, той же прокуратурой, президент фактически признал, что никто никакую истину и не искал. Он думал, что бесланские матери, очарованные фактом встречи с президентом, этого не поймут?
Вот тут и была ошибка президента.
Большинство людей, общавшихся лично с президентом Путиным, выходят от него очарованными. И он отлично знает, что это так. И он прилагает усилия, чтобы понравиться тем, кого приглашает к себе, – политикам, журналистам, общественным деятелям, актерам, спортсменам… Ему нравится эта игра. Особенно интересно очаровывать тех, кому ты не очень нравишься. И ему часто это удается. Конечно, он рассчитывал на эффект личного общения с делегатами из Беслана. Конечно, он надеялся этой встречей снять накал их активности. В этом была цель встречи для него. Он играл в привычную для себя игру – взять личным обаянием, найти нужные слова, сделать их союзниками, призвать к терпению и в конечном счете закрыть для себя вопрос.
Но к нему ведь пришли не бизнесмены, готовые во имя прибылей закрыть глаза, что их коллегу только что кинули в тюрьму, и обожать президента за его обещания. И не международные общественные деятели, готовые во имя дальнейшего общения с президентом пожертвовать острыми вопросами. И не пожилые актрисы, выпархивающие из его кабинета в состоянии легкой эйфории со словами «шармант».
К нему пришли люди, которых нельзя купить, потому что единственное, что после всех потерь составляет смысл их жизни, – это поиск истины. Им нужно только одно – понять, что стало причиной гибели их детей и родных. И они пришли скрепя сердце к тому, кого считают ответственным за страну и все, что в ней происходит, чтобы услышать ответ на этот вопрос. Их нельзя дешево обаять. Им плевать на титулы, должности и кабинеты. Президент имел право на эту встречу на его территории в дни траура только в том случае, если бы мог ответить на их вопросы. А он не мог, не хотел или не знал ответов. И случилось в итоге глубинное, непоправимое, окончательное разочарование бесланцев в президенте.
Лучше бы этой встречи не было. Потому что если хоть один бесланец соберет деньги для Грабового и поверит в чушь с воскресением детей, это станет моральным приговором и президенту Путину, и, по сути, всей системе нынешней России. Это станет нашим общим кошмаром и позором, ведь до чего же надо довести своим бездействием и равнодушием этих несчастных людей, чтобы последним прибежищем, и последней отрадой, и последней надеждой для них стал проходимец и вор.
