Национальный позор России

На это было стыдно смотреть. Стыдно и неприятно.

Неудобно было и ему – он прятал глаза, и иногда относительно связная речь переходила в малоосмысленное бормотание.

Он не умел говорить с людьми, за спиной которых стоит смерть. С людьми, которые, в отличие от придворных лизоблюдов, не боятся и не уважают его. И не боятся это показать.

Он тянул с этой встречей целый год. И все равно оказался к ней не готов. И, как всегда, бесцеремонно выбранная дата встречи, расчетливо определенная с тем, чтобы разделить тех, кто приедет, на два лагеря – тех, кто останется и тех, кто сочтет более важным приехать.

И такой же расчет на то, что приехавшие будут вести себя пристойно – из уважения к его посту, к столице, к окружающим историческим стенам.

Не стали.

И продажное телевидение, которое показало только перые несколько минут – беспомощного лепета о неспособности защитить своих граждан и свою страну.

И удачно попавших в кадр прислужников – жестикулирующих и шепотом выражающих свое отчаяние. Потому что было понятно – не тянет. Никак не тянет на всероссийскую аудиторию, ожидающую от него серьезных и важных слов. И вместо этого получающую пустые слова. Как всегда.

Телеоператор почти не показывал приехавших. Наверное, ему было страшно. Как было страшно и всем тем, кто видел их глаза. Это были глаза людей, которым нечего терять. Которые пойдут до конца. Во всем.

Наверное, было страшно и ему. Страшно, несмотря на охрану и неприлично большое расстояние до гостей. Так гостей не принимают, так принимают врагов. И все равно он боялся. И на это тоже было стыдно смотреть.

Ubi nil valis, ibi nil velis.

Римские сенаторы это понимали.

Современным президентам требуется переводчик.