Винокуренный погром

В 1758 году в Иркутск прибыл следователь по винокуренным делам, поверенный откупщика Глебова Петр Никифорович Крылов. Везя с собой указ Сената о назначении его следователем по винокуренным делам, Крылов еще с дороги писал в магистрат Иркутска, чтобы он приготовил для него несколько стоп бумаги и ведро чернил. Магистрат отвечал, что "бумага приготовлена, а чернильного мастера в Иркутске не имеется, а приготовлено несколько черепков китайской туши".

Проведя некоторое время по приезде своем в Иркутск в бездействии и собрав нужную информацию, кто богат, кто беден, "Крылов, — говорит иркутский летописец, — вдруг переменился в характере, вдался в разные дерзости, жестокости, особенно к купечеству, занимавшемуся содержанием винокуренных заведений". Забрав к себе из магистрата и губернской канцелярии все дела с 1729-го по 1758 год, касавшиеся питейных сборов, он арестовал и заковал в кандалы членов магистрата, а также наиболее богатых купцов. Дома и имущество пленников подлежало конфискации.

Вслед за пытками и истязаниями он вынудил бургомистра Бречалова показать, что вино, стоившее в выкурке от 50 до 60 копеек, иркутские купцы продавали за рубль, а излишки денег делили между собой. Опираясь на это признание, он отобрал у них более 150 000 рублей, не считая того, что при этом погроме захватил себе лично вещами и всяким имуществом.

Более всех пострадал купец Иван Бичевин, считавшийся в то время первым в городе богачом. Дом его стоял у Тихвинской церкви, где впоследствии находился музей Географического общества, уничтоженный пожаром 1879 года. О богатстве Бичевина сохранилось предание, что у него золотые и серебряные деньги в бочонках, а медные — в бочках, прикованных к стенам его кладовых. Замученный пытками, он умер 13 декабря 1759 года и похоронен в отстроенной им Тихвинской церкви, на стене которой до разрушения церкви находилась надгробная надпись.

Наводил Крылов страх не на одних купцов, но и на все городское население своей развратной и не знавшей удержу разгульной жизнью. Женщины боялись ему на глаза попадаться, детей им пугали, и еще долго иркутяне, по словам летописца, вспоминали о "гибельных крыловских временах". Начальство бездействовало. Самого вице-губернатора Вульфа Крылов умудрился некоторое время продержать под арестом, а жителей тем временем заставил подписать челобитную о назначении на место Вуьфа его Крылова.

Но тут за город вступился преосвященный Софроний. Написав донесение императрице и письмо петербургскому митрополиту, он тайно отправил их в Петербург со своим посланце, сержантом Конюховым, успевшим благодаря употребленной им хитрости обогнать курьера, посланного Крыловым. Ходатайство преосвященного увенчалось успехом. На донесение его последовало доставленное тем же Конюховым распоряжение арестовать Крылова и скованным отправить в Москву, что и было исполнено 20 ноября 1761 года.

Дальнейшая судьба Крылова неизвестна: по одним источникам, он был наказан кнутом и сослан на каторгу, а по другим — избег всякого наказания благодаря покровительству обер-прокурора Глебова, и ездившие в Петербург иркутские купцы встречали его будто бы там мирно разгуливавшим по улицам. Существует также рассказ, что деньги, отобранные Крыловым, были многим возвращены, но осталось еще 15 тысяч рублей, которые хранились более двадцати лет, и их наконец решено было отдать на сооружение в Иркутске каменной Благовещенской церкви.