Колонка редактора. Беслан: территория лжи. Послесловие к теракту.
Ну вот все и кончилось.
Кончилось так, как никто не предполагал – ни власти, ти террористы, ни заложники и их родственники.
Сейчас уже нет сомнений в том, что причиной развязки стала случайность – хотя в первые часы некоторые журналисты, наученные горьким опытом Норд-Оста, и предполагали, что на самом деле под прикрытием машины МЧС была осуществлена попытка штурма здания. Однако заложники, бывшие в спортзале захваченной школы в момент взрыва, свидетельствуют, что виной всему был плохо прикрученный скотчем взрывпакет, который в момент случайного падения и вызвал взрыв. Хотя это, конечно, может быть совпадением.
Однако теракт закончился. Начался после-терактный период. И открыл его сам глава государства.
Весь период захвата заложников не было ни видно, ни слышно ни одного политика. Даже самые болтливые депутаты помалкивали – несмотря на свое вечное неудержимое стремление покрасоваться перед камерами. Это молчание было вынужденным – иначе власть предержащим пришлось бы высказываться в пользу какого-либо решения. А решения в ситуации с захваченной школой быть не могло.
Проблема была в том, что школа с полутора тысячами школьников – это не Норд-Ост. Ее нельзя было брать штурмом. Альтернатива же была только одна – либо штурм, либо выполнение требований террористов, на что российские власти до сих пор никогда не шли. Наивная надежда уговорить террористов отпустить заложников просто так до самого конца оставалась только надеждой.
Молчал и президент – молчал все три дня, если не считать малопонятной беседы с королем Иордании Абдаллой II и очевидного для всех заявления о том, что здоровье и безопасность детей в ситуации с Бесланом являются приоритетными. Зато в тот момент, когда все закончилось, в Беслане сразу появилась высокопоставленная делегация – с совершенно непонятной целью. А следом в Беслан зачастили и министры, и депутаты, и мэры городов – чтобы отметиться на похоронах и оказаться не хуже других. Как заметили иностранные наблюдатели, в таком поведении больше можно проследить больше цинизма и работы на публику, чем подлинной заботы о людях.
Власти молчали. Зато говорили другие. Говорил доктор Рошаль, который уверял родителей заложников, что детям еще восемь-девять дней ничего не угрожает. Тот самый Рошаль, который после Норд-Оста заверил всех нас, что примененный газ был безвредным. А дети в это время в раскаленном от жары зале умирали от жажды и пили мочу. Говорили различные чины, говорили и говорили – все, кроме правды.
Беслан – это в первую очередь ложь. Море лжи. Ложь со стороны властей, не прекращающаяся до сих пор. Ложь с целью оправдания самих властей и ложь просто так – по привычке. Думается, если дать определенным структурам волю – они были бы рады сделать так, чтобы о подобных терактах вообще никто не слышал.
Ложь началась с самого первого часа. С числа заложников. Понятно, что властям во что бы то ни стало хотелось преуменьшить масштабы трагедии – и ответственности меньше, и жертвы проще списывать. Однако не нужно быть семи пядей во лбу, чтобы понять, что все списки учеников школы – с адресами и телефонами – находятся в городском департаменте образования, и обзвонить, а на крайний случай обежать все квартиры и задать один простой вопрос: где находится ребенок и родители – дело если не пары часов, то во всяком случае и не трех дней. Однако до самой развязки нам внушали, что заложников не так уж и много – вопреки утверждениям сбежавших заложников, что их там примерно полторы тысячи.
Нам врали, что ведутся переговоры, что террористы отказываются выйти на связь, принять еду и воду, а требуют только освобождения боевиков, нападавших на Ингушетию. На самом деле с первых часов захвата школы террористы выдвинули единственное требование – подписание указа о выводе российских войск из Чечни.
Это боевики настаивали на переговорах, угрожая расстрелом заложников в случае отказа властей – однако именно власти отказывались общаться с террористами, о чем однозначно свидетельствуют выжившие заложники. Более того – директор школы, находившаяся среди заложников, многократно пыталась связаться с представителями властей, вплоть до президента республики – но с ней никто не захотел говорить.
Боевики записали видеобращение к президенту России – однако его никто не видел. И вряд ли увидит. Потому что там – то, что наверняка существенно расходится с той версией, которая преподносится властями.
Боевики просили придти к ним на переговоры президентов Ингушетии и Северной Осетии – однако дождались только Рошаля.
Нам врали, что силовая операция не планируется. Возможно, это была специальная дезинформация – так как боевики или их сообщники наверняка слушали радио и телевидение. Однако мы знаем, что акция на самом деле планировалась – именно для ее выполнения в Беслане сконцентрировалось такое количество войск, включая различные спецподразделения. Штурм планировался – несмотря на его полную бесчеловечность. И тем хуже оказалась развязка – когда колоссальное количество спецназовцев всех мастей так и не смогло предотвратить трагедию.
С освобождением заложников – если можно назвать освобождением то бегство раздетых детей под пулями террористов - вранье не закончилось. Наоборот – оно увеличилось на порядки. И касалось, само собой, числа раненых и погибших. С каждым часом, прошедшим с момента освобождения заложников, эти две цифры, представляемые властями и известные со слов очевидцев, находящихся в Беслане, расходились все больше и больше. К вечеру 4 сентября официальные данные не превышали ста погибших – в то время как родственники бывших заложников насчитали только погруженных в рефрижераторы шестьсот трупов. Врачи, заблокированные в больницах, лишенные возможности общения, сообщают, что число раненых и степень их травм существенно превышают официальные цифры. Ложь, ложь, ложь...
Как из под-земли, на экранах замелькали депутаты, генералы, аналитики и обозреватели. И все в унисон стали дудеть о чеченской проблеме и о том, что из Чечни нам нельзя выходить ни в коем случае. Как будто и не было сотен погибших детей. Как будто это – единственная проблема, которая сейчас должна волновать россиян.
Теракт закончился. Президент повинился перед обществом. Правда, вместо конкретного "я" сказав обтекаемое "мы". Как бы мимоходом возложив вину за произошедшее на всех нас...
Впрочем, время лечит все. Теракт забудется, официальная ложь смешается с правдой и слухами, как это было после Норд-Оста, память послушно сотрет неприятное... Останутся вопросы. И самый главный из них – как такое получилось.
Точно такой же вопрос, который возник во время трагедии в Норд-Осте. Каким образом огромная группа вооруженных до зубов боевиков свободно передвигалась по территории России, спокойно подготовила и осуществила теракт – и ни одно из подразделений специального назначения ничего об этом не знало? В конце концов, для чего в стране существует ФСБ? Не для того ли, чтобы заботиться о безопасности государства и населяющих его людей? На этот вопрос не ответили тогда – и никто не понес наказания, на этот вопрос не ответят и сейчас.
Заместитель генпрокурора Сергей Фридинский и начальник УФСБ по Северной Осетии Валерий Андреев одновременно заявили с экранов взаимоисключающие вещи - один утверждал, что все террористы убиты, другой - что трое бандитов захвачены и уже дают показания; один - что оружие и боеприпасы были завезены летом и спрятаны в подвале школы, другой - что террористы привезли их с собой в ходе нападения. Однако оба заявления не объясняют всех вопросов и свидетельствуют только об одном – крайне низком уровне работы органов безопасности.
И второй вопрос – почему ничего не делалось для освобождения заложников? Всей стране, наблюдавшей за происходящим, было очевидно – ситуация патовая. Трехдневное бездействие – это было все, что могла предложить власть. Почему к террористам не прибыли требуемые ими президенты Ингушетии и Северной Осетии – кто знает, может, им удалось бы сдвинуть ситуацию с места? Почему, в конце концов, на прямую связь с террористами не вышел сам президент России? Неужели это – не его уровень?
Что было бы, если бы ситуация не разрешилась так, как она разрешилась? Власти ждали и ждали бы... чего? Что дети начнут умирать, обезумеют от жажды и кинутся бежать из школы? И? Повторилось бы то, что случилось? И что же, такую ситуацию никто не мог просчитать? Нас уверяли, что силового варианта штурма быть не может – однако всем уже совершенно понятно, что другого варианта, кроме силового, быть просто не могло. Либо силовой – либо то, что произошло.
И почему все-таки была настолько бездарно проведена операция по освобождению заложников? Да, никто не ожидал такого варианта развития событий. Так ведь на то она и война, чтобы решать мгновенно возникающие боевые задачи. С другой стороны, чем занимался весь этот сонм аналитиков и советников, которые окружают президента? Все эти многочисленные институты по изучению всего и вся? Чем занимались все скопившиеся в Беслане военные специалисты, советники и прочая, если не смогли просчитать один-единственный, причем достаточно вероятный, вариант – что дети бросятся врассыпную, а по ним начнут стрелять? Почему никто не убрал - пусть силой – толпу родственников из зоны огня, десятки машин, мешающих проезду "скорых", и не приказал окружить школу так, чтобы мышь не проскользнула? Почему никто не приказал расставить снайперов в домах, окружающих школу, и не спускать прицелов с окон – ведь в таком случае большинство боевиков было бы убито при первой же попытке стрелять в убегающих школьников, и не было бы такого количества раненых и убитых – пулями в спину? Где все эти миллионы и миллиарды, которые Россия тратит на оборону – если мы не можем мгновенно обездвижить десяток террористов, не убивая при этом заложников?
Эти вопросы, как и многие другие, наверняка останутся без ответов. На них слишком опасно отвечать. На них найдут общие, обтекаемые ответы или сошлются на закрытость информации.
А мы так и останемся. Ни с чем. До следующей трагедии...
