Сибирские сатрапы.
Среди них попадались оригиналы и люди дела
(Окончание статьи. Начало здесь.)
Два века назад на Иркутск пало позорное и незаслуженное клеймо — нас стали называть краем кляузников и ябедников. Эту дурную славу наши предки заслужили тем, что в те далекие времена любили строчить жалобы и доносы на местное начальство в вышестоящие инстанции. Причем по количеству подобной корреспонденции Иркутск долго занимал первое место в державе и жанр политического компромата был весьма распространен среди обывателей.
В столице предпочитали не вникать в суть иркутских посланий (хотя на 99% они были справедливы), а просто искали эффективный способ заткнуть рот недовольным сибирякам. В 1806 году в Иркутск прибыл новый генерал-губернатор Пестель, и горожане сразу поняли, что они накликали себе на голову настоящую беду.
Пестель обошелся без банкетов
По негласной традиции вновь назначенный генерал-губернатор открывал свое правление тронной речью, в которой разоблачал своего предшественника и обещал все исправить. Пестель отошел от этой традиции и поступил иначе. На первом же приеме он решил запугать местное высшее общество.
Собравшиеся чиновники надеялись на торжественную церемонию и роскошный банкет в духе сибирского гостеприимства, но вместо хлебосольного отца-губернатора их ждала встреча с тупым, ограниченным, злым и самолюбивым господином. Выстроив по команде "смирно" канцелярскую челядь в предбаннике своей резиденции, Пестель в установившейся гробовой тишине произнес несколько слов о своей нелюбви к белым воротничкам и засмеялся гнусливым и зловещим смехом. Затем он вывел перед шеренгой чиновников Николая Трескина и назначил его своим помощником в должности гражданского губернатора. Через несколько дней Пестель укатил в Петербург, чтобы оттуда управлять Сибирью.
Полицейский-губернатор запрещал пить чай
После отъезда генерал-губернатора Иркутск остался один на один с его протеже, служившим когда-то по почтамскому ведомству. Более оригинальной личности, занимавшей столь высокий пост, наш город ни до, ни после не знал. Трескин управлял губернией 14 лет. Срок его пребывания у власти показался иркутянам бесконечно долгим и наполненным массой пренеприятнейших событий и происшествий.
Расторопный и распорядительный Трескин был человеком дельным и превосходным исполнителем, если над ним осуществлялся жесткий контроль. В Иркутске же его предоставили самому себе, и в нем моментально стали развиваться полицейские замашки. Если коротко характеризовать правление Трескина, то это была невыносимая деспотия.
Трескин законов не выполнял, на министерские указы внимания не обращал, местную фронду загнал в глухое подполье. Правда наиболее отчаянные граждане продолжали борьбу, но теперь им приходилось отправлять письма с нарочными окольными путями — через Монголию, Китай и Среднюю Азию, так как на иркутской почте была введена система перлюстрации, а каждого человека, отправляющегося в Москву привычным путем, полиция брала на особую заметку.
Регламентация и вмешательство в обыденную жизнь при Трескине превзошли все разумные пределы. Одно время он преследовал питье чая и запрещал в огородах садить табак. Прогуливаясь по городу, заходил к жителям, вмешивался в кухонные дела, пробовал кушанья, и если оно ему не нравилось, то хозяина спокойно могли высечь розгами.
Трескин распланировал и перестроил заново Иркутск и при этом действовал настолько энергично, что многие горожане в результате лишились своих домов. Наконец он затеял грандиозное мероприятие — вздумал отвести русло Иркута под тем предлогом, что река имеет неправильное течение. Устье реки попытались перегородить дамбой, но напор воды смыл ее. Затем на этом же месте затопили несколько груженых барж, но Иркут наперекор Трескину продолжал держаться своего неправильного течения.
...а взятки отдай жене
Под стать своему мужу-губернатору была его жена Агния Федоровна, которая не отставала от него по части активной общественной деятельности. Современники отмечали, что губернаторша была женщиной весьма домовитой и не строгих нравов. Особо приближенных чиновников она называла ласковыми уменьшительными именами и имела привычку принимать их у себя в спальне.
Трескин взяток не брал — взятки брала Агния Федоровна, и брала их в открытую. О том, как брались взятки в Иркутске двести лет тому назад, можно узнать из местных мемуаров. Приведем оттуда лишь небольшой отрывок: "Довольно странно было видеть в передней губернаторского дома сидящего лакея-фаворита барыни, записывающего, кто что принес. Купцов с кульками, со свертками и цибиками и анкерами и тому подобное". В гостином дворе губернаторша на имя подставного лица имела лавочку, через которую реализовывались собранные подношения.
Массовое сумасшествие перед приездом Сперанского
Губернаторская чета относилась к Иркутской губернии как к своей личной собственности вплоть до 1819 года. Потом грянул гром среди ясного неба. Пестель неожиданно вышел из доверия у царя, и его отстранили от занимаемой должности. На освободившееся место назначили опального реформатора времен Александра I Михаила Сперанского с предоставлением ему особых полномочий. Он отправлялся в Иркутск с ревизией.
Когда в городе узнали о приезде нового генерал-губернатора, то среди чиновничьего люда случилась большая паника, а несколько человек даже сошли с ума. С Трескиным и его камарильей поступили довольно решительно. Самого не просто уволили со службы, а отдали под суд. Остальным чиновникам после ревизии запретили занимать государственные должности. Трехлетнее пребывание Сперанского в Иркутске впоследствии окрестили эпохой, названной в его честь.
Какая-то доля правды в создании культа вокруг его имени, наверное, есть. Действительно, как администратор он сделал для Сибири всех больше, но, как ни странно, в памяти простых сибирских обывателей этот государственный муж почти не оставил следа. Напротив, еще долго после исчезновения Трескина иркутяне вспоминали его добрым словом, приговаривая, что Николай Иванович хозяином был и город содержал в порядке, а Сперанский был лишь умным человеком на бумаге.
Бесплатный труд и борьба с артистами
Вместо Трескина пост иркутского гражданского губернатора ненадолго занял Зеракалев, человек без больших способностей и даже малограмотный. После него появился Цейдлер — в обыденных делах добрейшей души человек, но как градоначальник хуже злой бестии.
Он, как и Трескин, удерживался у власти 14 лет и за это время успел приучить иркутян к общественно-полезной и бесплатной деятельности по благоустройству города. Конечно, обыватели роптали, но под страхом публичного наказания покорно отправлялись на починку завалившегося палисада или раздолбанной дороги.
К сожалению, и у него был свой маленький пунктик — губернатор не любил заезжих артистов и циркачей и после их появлении в городе старался всеми возможными средствами побыстрей избавиться от них. Хотя в годы своего правления Цейдлер превратил грязный Иркутск в в общем-то приличный населенный пункт, но все-таки при нем в городе было скучно. В 1835 году Цейдлер попросился в отставку, и его с миром отпустили.
Губернатор-алкоголик сошел в Иркутске с ума
Всего лишь три года правил Восточной Сибирью генерал-губернатор Броневский. Он приехал в Иркутск уже законченным алкоголиком, и новое назначение стало для него роковым. В молодости Броневский вел очень разгульную жизнь, потом вроде бы взял себя в руки и сумел сделать неплохую карьеру на государственной службе в Омске и Тобольске. Все шло хорошо, как вдруг с ним случился запой. На этом карьера Броневского по идее должна была оборваться.
Однако начальство рассудило по-другому и отправило его с повышением в Иркутск, надеясь на то, что высокая должность заставит Броневского победить свою слабость. Поначалу эти надежды оправдались. Новый генерал-губернатор превратился в трезвенника и с головой ушел в работу. Хватило его ненадолго, наверное, сказалось перенапряжение сил, и у Броневского стали проявляться признаки умственного расстройства. Когда по городу поползли разговоры о том, что наш генерал-губернатор — того, помешался в уме, наверху было принято решение заменить Броневского на Руперта.
Руперта любили за обеды и дни рождения
До того как стать первым лицом Восточной Сибири, Руперт был жандармом и, скорее всего, поэтому после своего приезда в Иркутск он сразу же распорядился выбелить трубы на крышах и уничтожить веревки, при помощи которых жители города запирали ставни домов. Последующие его приказы также отличались какой-то невразумительностью и патологическими придирками к иркутскому обывателю.
Тем не менее иркутяне любили Руперта за то, что он и его супруга вели довольно открытый образ жизни: зимой по четвергам устраивали вечера, в торжественные дни — официальные обеды, праздновали дни рождения и именины жены и дочерей. Руперта даже считали добрым человеком, хотя его доброту самые проницательные сограждане подвергали сильному сомнению. Существовал слух, похожий на правду, что после 10-летнего правления Руперт увез с собой полмиллиона ассигнациями. Руперта уволили со службы в 1847 году, после проведения ревизии, результаты которой были для него неблагоприятными.
Метеор на иркутском небосклоне
Затем наступило время самого популярного из генерал-губернаторов Восточной Сибири — Николая Муравьева, прибавившего впоследствии к своей фамилии титул графа и приставку Амурский за успешное проведение государственной политики на Дальнем Востоке.
Народную любовь будущий граф заслужил не сразу. Назначение в Иркутск 38-летнего генерала от инфантерии было встречено у нас с настороженностью. Седовласых чиновников пугал слишком юный возраст царского ставленника, и они ворчали: "Опять к нам мальчишку назначили". Остальные горожане ворчали по старой закоренелой привычке — не ждать добра от смены высоких начальников. Ошиблись как те, так и другие.
Генерал-губернатор Муравьев оказался человеком с огромными дарованиями, необыкновенной энергии и непреклонной воли. Он не брезговал любыми средствами для достижения поставленной цели. Недаром среди современников этот генерал-губернатор одновременно прослыл и либералом, и деспотом, добрейшим и мстительнейшим в мире существом, человеком почти гениального ума и в то же время способным на самые глупейшие ошибки.
Дело всей своей жизни — присоединение к России Амура — навсегда останется его величайшей заслугой перед потомками. Он покинул наш город в 1861 году в зените славы, награжденный орденом Св. Александра Невского с алмазами, но оставил после себя много крупных злоупотреблений. После такого блестящего метеора, как граф Амурский, все последующие генерал-губернаторы выглядят бледновато и даже немного смешными. Думается, нет смысла перечислять их всех поименно, хотя и среди них попадались дельные люди, сделавшие в Иркутске много полезных дел.
