Обойдется ли Россия без чекистов?

Есть темы, писать на которые очень трудно. Настолько они значимы для нас. Что ни напиши — тронешь раны тех или иных людей. Быть беспристрастным здесь невозможно. Тем интереснее подобные темы для журналиста. Одна из них — органы государственной безопасности. И интересен не разбор оперативной работы чекистов, а выяснение своего отношения к ним, вплоть до вынесения своего личного, морального приговора — быть или не быть им в новой России. Повод для разговора на эту тему — 90 лет со дня рождения Андропова, председателя КГБ в 1967—1982 годах.

Последствия ошибок или неверной ориентации ФСБ могут быть трагическими для конкретных людей, стать преступлением. Это не ошибки в интеллектуальных дискурсах на метафизические темы. Хотя там результат ошибок может быть гораздо более катастрофическим. Смысл этой передовой не в перечислении недостатков ФСБ, про это уже сказано миллионы раз. Про неудачи ФСБ пишут охотнее, чем про удачи (хотя, говорят, свободу слова задушили). Смысл — в попытке внести поправку в интеллектуальные дискурсы и общественное мнение. Маленькую такую поправку. Как в песне Высоцкого: "Давайте выпьем за тех, кто в МУРе! За тех, кто в МУРе, никто не пьет..."

На первый взгляд вопрос о правомерности существования ФСБ бессмыслен. Любое государство как явление невозможно без спецслужб. Если обойти стороной проблемы "мира и анархизма", если признать необходимость государства как арбитра на поле дикой игры в жизнь, то наличие органов — вопрос не только государственной безопасности, но и личной безопасности каждого. Когда чекисты ведут борьбу с террором, организованной преступностью, шпионами, они же ведь не только Путина защищают. Готовность не включать себя в понятие "государство" удивляет. Мы — граждане, платим налоги, несем службу в армии, имеем дело с судами и милицией, ходим на выборы, требуем от чиновников исполнения их обязанностей. И весь этот комплекс сложных отношений называется государством, на страже которого предназначено стоять ФСБ.

Русские — стихийные анархисты. Не любят у нас государство, особенно интеллигенты. Факт. Есть за что не любить. Но другого государства у нас нет, и, я полагаю, другое государство возможно, только если мы сами будем другими. Помнится, 15 лет назад живо обсуждалась вероятность построения в СССР шведской модели социализма. И кто-то сказал: "Где ж мы столько шведов возьмем?" Что сначала — курица или яйцо? Что сначала — изменение каждого человека, понимаемое как готовность жить по другим законам, изменение общества в целом, его культуры, его повседневных норм, или сначала должно измениться государство, а потом мы, грешные. Мне кажется, что уступать дорогу государству в этом вопросе — моральная предпосылка тоталитаризма. Вот придет, мол, новый барин, Петр Первый какой-нибудь, Ленин или Сталин, они нас и перекуют. Так наш стихийный анархизм порождает рабство.

Что сначала — например, материальное обеспечение милиции или хорошая работа ментов? Сами милиционеры, которых сегодня боятся больше бандитов (увы!), уверены, что сначала им — высокие зарплаты, новые машины, офисы, а затем они начнут работать. А ведь уровень оснащения и зарплат современных ментов гораздо выше, чем у легендарных Жеглова и Шарапова. Сыщик получал в 1945 году 450 рублей. Помните разговор в "Место встречи изменить нельзя" на тему "А что можно купить на сто рублей?" — "Чашку кофе"? Помните знаменитое: "У студера мотор втрое. Стреляй, Глеб Егорович, уйдет гад!" Парадокс: жили милиционеры плохо, работали в угрозыске вчерашние фронтовики, непрофессионалы, а беспредельную послевоенную преступность победили.

Если мы отдаем пальму первенства государству в вопросе об изменениях, то резоннее призвать варягов из Америки, Китая, Ирана (проголосуем и выберем, как когда-то выбирали веру) — и будут нами по-новому править. Государственные органы формируются из наших вчерашних одноклассников, из наших мужей и жен, детей и друзей. Не из инопланетян же!

Часто приводится довод: в органы идут худшие из нас. Во-первых, не думаю, что количество плохишей в ФСБ резко отличается от среднероссийского уровня. Не считал, конечно, но могу сослаться на опыт сталинских времен. Многие из сидевших считали, что не НКВД сажало, а советские люди сажали друг друга. Готовность доносить и служить Ежову и Берии проявляло так много людей, что непонятно, где было больше чекистов — в органах или в обществе? Во-вторых, а что же "лучшие"? Сидят дома и ждут, когда "худшие" на блюдечке принесут им хороший КГБ, отличную милицию, прекрасных губернаторов, толковых мэров, честных офицеров?

В 1991 году считалось, что КГБ надо уничтожить. В "порыве страсти роковой" турнули с насиженного места памятник Железному Феликсу, раскрыли с десяток государственных тайн, замордовали КГБ переделками, сокращениями, переименованиями. Говорят, Ельцин тогда шутил: "А вы еще есть?"

Они еще есть. Более того, они выдвинули из своих рядов руководителя государства, и мне, как безответственному журналисту, можно предположить, что "они" имели отношение к событиям 31 декабря 1999 года, когда Ельцин просил прощения за ошибки своего правления. Кстати, партия смогла выдвинуть из своих рядов на роль лидера в смутное время косноязычного романтика Горбачева и запойного самодура Ельцина. Чекисты выдвинули Путина. В любом случае кандидатура более выигрышная.

Главное обвинение против Путина и ФСБ — "удушение свободы слова". Мне, как журналисту, представляется, что гораздо больше ее душим мы сами и избранные нами депутаты, мэры и губернаторы. Или крупные корпорации, которые спят и видят, как бы нахапать больше СМИ и заставить их петь под свою дуду. Парфенова уволили? Уволил Газпром, а на следующий день Парфенова принимали в Министерстве печати и сожалели, что НТВ приняло такое решение. Лицемерят? А когда в правительственной газете критикуют список лауреатов Государственной премии за этот год за вручение премии Василию Белову за националистические лозунги и чеченскому писателю за то, что чеченский писатель, — тоже лицемерят? Больной вопрос, с этой самой свободой слова. Если она есть, но ничего изменить нельзя, как было при Ельцине, — тоже не подарок.

Изменились условия существования прессы. Она стала зависеть от капиталов, от милости денежных тузов и купленных ими чиновников. Это другие условия, нежели в 1991 году. Но если кто и защищает прессу от этих "товарищей", так только "чекист" Путин. Это мой опыт профессионала, который прошел через президентские выборы этого года и знает на собственном опыте, кто склонен давить на прессу — Путин или те, кто к нам ближе. И еще: есть люди, которым все равно, кто у власти. Они свою свободу слова сами устанавливают, явочным порядком.

Да, ФСБ боятся. Если бы Путин был не чекистом, а комсомольским работником, то отношение к нему у многих было бы изначально лучше. Хотя комсомольские работники те еще лидеры. Над имиджем бы чекистам поработать. А то, что за пугало такое — ФСБ? С другой стороны, должны же кого-то бояться в "стране непуганых идиотов".

P.S. Обвинения в "прислужничестве" ФСБ принимаются по адресу, указанному в выходных данных газеты.