Светлана Бахмина: Или отпустите женщин, или подарите им год
Бывший юрист ЮКОСа прислала в «Новую» этот пламенный призыв. Публикуем без сокращений.
Бывший юрист ЮКОСа Светлана Бахмина, условно-досрочно освобожденная после четырех с половиной лет заключения с помощью сотни тысяч собранных в Интернете подписей граждан в ее защиту, на собственном опыте знает, что такое женщина в тюрьме. Беременная женщина в тюрьме. Ребенок, рожденный в заключении. Многие со злорадством утверждали, что Светлана, выйдя на свободу, не вспомнит о своих коллегах по несчастью. Эти многие — ошиблись. Она не только помнит. Она начала говорить и делать то, что в ее силах, — чтобы как минимум поставить перед обществом проблему, как максимум — повлиять на ее решение. Ниже — текст, написанный Светланой для того, чтобы ответить на самый сложный вопрос: зачем ей это нужно.
Одно из первых впечатлений там: кто все эти люди? Один из первых рассказов родным: я увидела людей, о существовании которых раньше не догадывалась.
Но когда, как таракан, привыкла к «инопланетной» обстановке, стала различать в массе каждого отдельного, иногда понятного, иногда не очень, но Человека.
Почти каждый из них так же, как я, пережил по пути сюда собственную трагедию. Даже те, кто там бывает чаще, чем дома, чувствует себя там намного лучше, чем дома. Даже они.
Вот там и тогда затертое слово «милосердие» наполнилось для меня вполне определенными вещами: холодным промозглым сквозняком, запахом бедности и голода, звуком тихого плача и краской смущений в ответ на сказанное шепотом «спасибо».
Описываю — и сама вижу, что не так. Наверное, нет таких слов, нет таких красок, чтобы совпало. Наверное, только очень светлый или вообще святой человек может понять и поверить во все это, не побывав внутри или хотя бы рядом. А многие, даже оказавшись рядом, быстро сотрут все из памяти. Эти воспоминания не хочется хранить.
Теперь, когда я думаю о милосердии, сразу отчетливо вижу перед глазами одну из тех несчастных женщин. Мне было гораздо труднее делить с ними хлеб и кров, чем им со мной, мне так кажется.
7 декабря 2004 года мой мир перевернулся с ног на голову. Когда я весной 2009-го наконец оказалась дома, голова вернулась на место. Я думала, без повреждений и изменений. Но что-то все же изменилось. Раз от раза я мысленно возвращалась взглядом к этим лицам и уговаривала себя: у них все будет хорошо. Конечно, умом я понимаю — это иллюзии. Кто-то никогда не выберется со дна, кто-то не видит, не хочет видеть, что это дно. Кому-то просто не повезет.
Но не дать им шанса, не помочь — иногда значит добить… А я лично на это не способна. Добить того, кого уже побило судьбой.
Значит, нужно что-то делать. Но что я могу?
Раз уж так случилось, что упоминание моего имени заставляет часть публики на несколько секунд отвлечься от телефона, зеркала или кружки с кофе, — я должна этим воспользоваться.
У нас ведь все волнами — поднялось, улеглось. Волна про возможный акт милосердия по отношению к заключенным вообще и заключенным женщинам в частности накатила — и тут же утихла. Так быстро, что я не успела рассказать об этом всем тем представителям «скорбных мест», кому продолжаю писать с воли. А ведь я уже размечталась: думала и считала, сколько детишек увидит маму, сколько детских ручек будет щупать мамино лицо, пытаясь убедиться, что она — рядом, что мама и правда с ними. Сколько безгрешных еще, ангельских душ увидит окружающий мир через стекло окошка, в которое мама пытается продемонстрировать этому окружающему миру свое сокровище. Через стекло, не через решетку.
Мне чужды иллюзии относительно ангельского поведения всех без исключения этих женщин. Многие виноваты, многие не впервые. Не мне их судить. Даже тех, кто собственными руками (буквально) лишил себя звания матери. Их настоящий Суд впереди.
И вообще я вот что думаю. На то мы и люди, чтобы быть милосердными просто так. Ни за что.
Это ведь просто?
Сегодня я снова заумный московский юрист. И у меня есть конкретные предложения.
Уберите из списка предназначенных к амнистии убийц и осужденных за преступления против личности (пишу и заранее прошу прощения у бедных женщин, убивших кочергой изверга-мужа: ну не могу я за вас сегодня постоять, не в этот раз). Уберите крупных наркоторговок. Уберите рецидивисток.
Остальных — либо отпустите (осужденных за преступления небольшой и средней тяжести), либо снимите им ОДИН год. Для вас это немного. А они, поверьте, этого никогда не забудут. А если кто и вернется в зону — это будет их выбор, их судьба. Но вы хотя бы попробуйте.
У меня нет доступа к официальной статистике. Я сама — статистика, палочка в отчетности. Я знаю, что большинство тех, кого вы можете помиловать, не сделают ничего плохого никому. Я тоже живу здесь, я также боюсь преступности, но каждый лишний день «там» может не излечить, но озлобить. Я знаю. О мужчинах не пишу ничего. Простите, мужчины. Вы сильнее. Вас больше наверху. О своих подумайте сами.
А дети… Дети ни в чем не виноваты.
Они должны быть рождены свободными.
Иначе места в свободной стране им никогда не найдется.
