Михаил Делягин: Произойдет обвальная, крайне болезненная девальвация…
— За последнее время ряд правительств, в том числе и российское, официально объявили о том, что статистика объективно свидетельствует об окончании рецессии. Разделяете ли вы такой оптимизм?
— Действительно, некоторые индексы в развитых странах улучшились. И поэтому профессиональные оптимисты заговорили о «зеленых ростках экономического роста». И о том, что рецессия, слава тебе господи, закончилась. Но если читать первоисточники, то выясняется: все официальные лица говорили крайне осторожно. Потому что причины кризиса не преодолены. Самая известная из них — «плохие» долги. В Америке их обменяли на государственные ценные бумаги. Во-первых, эти государственные бумаги все равно предъявят к оплате. Во-вторых, ожидаемый дефицит американского бюджета — 11,2% ВВП. Да, Штаты могут эмитировать деньги, потому что они обслуживают весь земной шарик. Но и земной шарик все-таки конечен. Самое главное, что у американцев растет доля краткосрочных бумаг, как у нас было в середине 90-х годов. Естественно, не в таких пропорциях, не с такой скоростью, но, в общем-то, явление тоже пугающее и настораживающее.
И, наконец, главная причина — глобальный кризис перепроизводства, как говорили марксисты. Речь идет о специфическом товаре, в основном о продукции информационных технологий. Поэтому сейчас можно говорить о передышке, но не о конце кризиса. Тем более в России. Наше государство имеет собственные проблемы. Основа нынешнего государственного строя — коррупция, произвол монополий в каждой точке и т.д. Это наши реальные проблемы, которые не решаются, несмотря на отдельные показательные телодвижения. И поэтому кризис у нас будет развиваться независимо от мирового. Я позволю себе напомнить, что сейчас цена на нефть под 70 долларов за баррель. Пять лет назад, если бы нам сказали, что такие цены будут, мы бы решили, что это будет коммунизм.
— В чем разница между окончанием рецессии и выходом из кризиса?
— Рецессия — это статистический показатель, когда в течение двух месяцев экономика не растет. Рецессия началась в 2008 году, но это не самый страшный диагноз мировой экономики. Можно говорить о депрессии, то есть о состоянии, при котором внутренние диспропорции в глобальной экономике настолько глубоки, что сама она уже выправиться не может. В такой ситуации нельзя применять стандартный набор антикризисных мер, нельзя экономить, нужно заменять государственным спросом сжимающийся коммерческий спрос, как это делали американцы в Великую депрессию, как это делали японцы в 90-е годы. Сейчас весь мир это учел, все развитые страны — они вкачивают свои деньги в экономики, чтобы выскочить из депрессии путем модернизации. Есть одно исключение — Российская Федерация. Наши власти, как и в 90-е годы, проводят политику максимального сжатия денежной массы.И последствия будут столь же негативны, сколь и в 90-е годы.
— Многие эксперты говорят, что в глобальной экономике надувается очередной «пузырь», связанный с огромными объемами ликвидности, вброшенной на рынок в качестве антикризисных мер. Может ли такой пузырь надуться в России?
— Я хочу объяснить, как работает сейчас российская экономика. Государство выделяет деньги на борьбу с кризисом — принципиально без контроля. Потому что любой контроль ограничивает коррупцию.
Поскольку контроля нет, деньги вместо реального сектора идут на спекулятивные рынки, в том числе на валютный. Банк России спохватывается — какие-то плохие спекулянты пришли, какие-то злые империалисты. И поскольку он не понимает, что это его собственные деньги, что он сам воюет со своей валютой, он, чтобы ослабить спекулятивное давление, ослабляет национальную валюту. Тут начинается паника, прибегает население, прибегает малый бизнес. Все скупают столько долларов, сколько могут унести. После этого международные резервы сжимаются еще сильнее, и Банк России понимает, что лучше вообще никаких денег экономике не давать.
Затем наступает некоторая стабилизация, потому что часть денег, которая предназначена реальному сектору, прокрученная на спекулятивных рынках и обесцененная инфляцией, все-таки доходит по назначению. Потом эти деньги проедаются, и все просто повторяется заново. Первый виток мы прошли с сентября по январь. Потери составили четверть триллиона долларов.
Это будет продолжаться, пока у нас не кончатся международные резервы. Нам не грозит ни финансовый, ни спекулятивный, никакой другой пузырь. Нам грозит коррупция, которую уже неловко ругать, потому что чувствуешь, что подрываешь основу государственного строя.
— Президент предложил всем желающим писать ему на электронную почту. Что бы вы посоветовали ему для качественного изменения ситуации к лучшему?
— Принципиальных решений всего пять. Первое — это гарантировать гражданам России прожиточный минимум (или убрать право на жизнь из Конституции). Тогда увеличится внутренний спрос. Второе — технологическая модернизация, пока у нас окончательно не развалилась и не сгнила вся инфраструктура. Третье и четвертое — ограничение произвола монополий и обуздание коррупции. Ничего сложного здесь нет, все процедуры проработаны. Не только для Китая или для Италии, но даже для Азербайджана. И последнее — это разумный протекционизм. Если мы хотим, чтобы у нас были рабочие места, то нужно ограничить ввоз китайской продукции, потому что иначе производить что-либо внутри России не имеет смысла.
— Ваше предложение о квотировании ввоза китайской продукции лично мне очень симпатично. Но существенная часть этой продукции поступает контрабандой. А Китай — это наш стратегический партнер. В том плане, что он кредитует «Роснефть», «Транснефть» и другие компании, близкие по ряду причин премьер-министру. Насколько политически возможно хотя бы задуматься о жестком регулировании торговых отношений с Китаем?
— Невозможно. Сейчас невозможно задуматься государству ни о чем, кроме, распила бабла. И я бы не стал ругаться по поводу китайской контрабанды на российскую таможню. Поскольку, как я понимаю, другое ведомство, работает в этой сфере…
— Это аффилированные структуры. У них один бенефициар.
— Это правда. Что касается друзей премьера, то есть такая страна — Сингапур. Там живут китайцы. В Китае отношение к взяткам в культурном плане совершенно иное, чем у нас, — это ближе к обычаю, к правилам жизни.
И в Сингапуре практически полностью искоренили коррупцию. Когда их премьера спросили, как это удалось сделать в китайском государстве, он ответил: «А что сложного-то? Ну, расстрелял двоих друзей, остальные все сразу поняли».
А у нас единственная должность, с которой нельзя уволить, — друг премьера. Не то что расстрелять, не то что посадить — уволить с этой должности нельзя.
А Китай — наш стратегический партнер, и не потому, что кого-то кредитует. Быть благодарным за 25 миллиардов долларов кредита, когда у нас были неиспользуемые международные резервы в 598 миллиардов долларов, — это очень смешно. Я думаю, что китайцы надорвали себе животики с этих безумных русских, которые так работают.
— На ваш взгляд, в России в случае дальнейшего углубления кризиса возможны какие-то резкие изменения общественно-политического устройства?
— История России будущего вероятностна по срокам, но она абсолютна без вариантов по ближайшим изменениям. Когда окончательно разворуют международные резервы, произойдет обвальная, крайне болезненная девальвация. Она приведет к полному разочарованию во власти. Ключевые фигуры государственного управления просто сядут в свои личные самолеты и улетят в свои замки. И это будет разрушением государственности. А на ее руинах будет мучительно, хотя достаточно быстро, формироваться новое государство из очень злых и очень обиженных людей. Это будет третий, четвертый, может быть, второй эшелоны современного бизнеса и бюрократии.
Скорее всего, эти люди будут ответственны, потому что они будут смертельно испуганы. Поколение Брежнева жило по принципу «лишь бы не было войны». А эти будут испуганы системным кризисом. И они будут понимать, что если не учитывать интересы общества, будет вот такая же катастрофа.
Но будут ли они компетентны? Конечно, у нас очень сильно деградирует общество, но государственное управление — дело, в общем-то, не очень сложное. И на ответственности, организованности и инстинкте самосохранения вполне реально проводить разумную рациональную политику.
Тогда Россия войдет в период авторитарной модернизации. Подчеркиваю, что этой авторитарности пугаться не нужно. Ограничение прав будет вряд ли большим, чем сейчас. Зато это будет реальная работа по восстановлению страны.
Вероятность такого сценария мы с коллегами оцениваем где-то в 70%. Но если новые управленцы будут недостаточно ответственны или недостаточно компетентны, то, скорее всего, российская цивилизация исчезнет с лица Земли вообще. Речь идет не о том, что государство в очередной раз распадется на что-то, а о том, что русская культура перестанет существовать. Так, как перестала существовать римская культура. Это тоже вполне реальный выбор, и для того, чтобы уменьшить эту вероятность, чтобы сделать ее малозначимой, нужно стараться, организовываться, учиться и готовиться к этому системному кризису, чтобы не было, как в 90-м году, когда нам в руки упала судьба нашей страны, и мы с воплем восторга ее уничтожили.
Михаил Геннадьевич Делягин — известный российский экономист и политолог, в разные годы сотрудник Группы экспертов Ельцина, советник А. Куликова, С. Игнатьева, Б. Немцова, Ю. Маслюкова, Н. Аксененко, Е. Примакова, М. Касьянова. Автор более чем 600 статей, 8 монографий (наиболее известны «Экономика неплатежей» (1997), «Мировой кризис. Общая теория глобализации» (2003), «Россия после Путина» (2005), изданная сразу 15-тысячным тиражом), руководитель авторского коллектива книги «Практика глобализации. Игры и правила новой эпохи» (2000). Постоянный автор «Новой газеты» — ведущий рубрики «Письма в Спортлото».
Конференцию вел
Алексей Полухин