Максим Амелин: Сегодня в искусстве пластмассовый век

Международный фестиваль поэзии на Байкале, прошедший в Иркутской области в середине июля, в очередной раз показал широту взглядов на современное стихосложение. Московский поэт Максим Амелин в финальной части фестиваля, прошедшей на маломорском побережье Байкала, с сожалением признался, что не вполне умеет в пластмассовый век инстинктов доносить свои стихи до публики.

– Максим, ты уже второй раз приехал на фестиваль поэзии на Байкале. Чем привлекательно для тебя это мероприятие и насколько оно смотрится на фоне остальных литературных форумов, проходящих сегодня в России и мире?

– Очень хорошо смотрится, просто замечательно. Здесь есть своя особинка. У вас есть Байкал, на который все хотят попасть, – этим можно приманивать поэтическую публику. Кроме того, в этом году, на мой взгляд, лучше все организовано.

– А для чего нужны вообще фестивали поэзии? Ведь десять лет назад не было такого явления. Стало быть, наверное, можно говорить о неком расцвете поэтическом.

– Это сложно сказать, в расцвете поэзия или в упадке. Это будет понятно через 50 лет. Это всегда узнается постфактум. Есть видимая сторона этого дела – вот началось большое фестивальное движение по России. То, что это вообще происходит, это, конечно, хорошо.

– Для кого?

– Для поэтов. Их больше узнают в других городах. И поэты узнают друг друга. Все знакомятся друг с другом, это в принципе полезно, потому что возникли уже новые люди в литературе за эти годы. Единственное, что, конечно, всегда побеждает некая эстрадность – это правда.

– А может, на твой взгляд, случиться такая ситуация, что поэты опять начнут собирать стадионы, как в 60-е годы прошлого века?

– Ну, поэты не начнут собирать стадионы. Сбор стадионов – это была примета того времени. Там ведь не только был эстрадный компонент, тогда большую роль играло отсутствие любого свободомыслия. Именно оно заставило людей ходить на стадионы, потому что шли за живым словом. Ведь у поэзии тогда была и социальная составляющая, которой, скажем, сегодня у нее нет. Сегодня социальная составляющая полностью отдана журналистам. И это правильно, потому что поэзия не должна этим заниматься.

– А чем должна заниматься поэзия?

– Разговором с Богом, на мой взгляд. Или разговором о человеческих чувствах. То есть разговор может быть направлен вертикально и горизонтально. Но в нем должна присутствовать этическая составляющая. А там дальше твой разговор может кому-нибудь понравиться. Но, к сожалению, эстрадность все же побеждает, что в принципе, тоже неплохо.

– А что ты подразумеваешь под эстрадностью?

– Конечно, донести свой текст до публики – входит в задачу поэта. Но иногда эта составляющая – донесение текста до публики – становится больше самого текста и первичнее его. Человек уже целенаправленно пишет, чтобы публике угодить. Вот есть такой хороший поэт Андрей Родионов. У него изначально такая задача – донести до публики свои тексты. У него специфическое произнесение стихов, и даже его внешность играет на текст, плюс его харизма... Причем вся его поэтическая система неплохо продумана. Он очень любопытный поэт, хотя больше работает не над текстами, а над тем, как их лучше донести до публики.

– На твой взгляд, нужна эта черта поэзии?

– Нужна, конечно. Эстрадность в любом случае обращает внимание вообще на поэзию. Даже в эти 60-е годы пресловутые, когда гремели Евтушенко и другие, многих читали просто потому, что был вызван интерес к поэзии как таковой. Поэтому, конечно, пусть будет эстрадность, но массовости это такой уже не даст. Потому что стихотворение – это все-таки какое-никакое душевное и интеллектуальное переживание. И не каждый на это в наше время способен. Потому что человек живет экономией сил – душевных, интеллектуальных и физических. Человечество стремится к упрощению. В какие-то моменты оно стремится к совершенству, а потом его растрачивает. Скажем, средневековье было подчинено духу, Возрождение – разуму, потом XVIII, XIX века – эпоха чувств, потом наступил век эмоций…

– А теперь что?

– А теперь трудно сказать что. Теперь, я думаю, век инстинктов. Человек в большей степени руководствуется именно ими. И в искусстве, в частности, происходит то же самое. Поэтому то искусство, которое мы имеем, оно – отражение человеческих потребностей, потребностей в удовлетворении инстинктов. А что будет следующим этапом, я не знаю. Может, вообще все рухнет.

– А если взять другую градацию. Историю искусства всегда ведут от Золотого века и далее по убывающей. Какой, на твой взгляд, век сегодня в искусстве и в русской поэзии в частности?

– Вот конкретно сегодня, я думаю, пластмассовый. Пластиковый. Что такое пластмасса? Это в принципе очень простой в приготовлении – из отходов производства, не особо долговечный материал.

– Как это недолговечный? Положи кусок пластмассы здесь, он тут пролежит 500 лет...

– Здесь, может, и пролежит. Но пролежит уже как обломок. Пластмассовые стулья ломаются значительно быстрее, чем деревянные. Их срок службы значительно меньше. И пластмассе присуща черта некой одноразовости. Это свойственно современному искусству сейчас и поэзии в частности – некая пластмассовость. Вещь недолго и нетрудно изготовить по определенным шаблонам, но, в то же время, она недолговечна в употреблении и совершенно взаимозаменяема. Одна пластмассовая ложка вполне заменима другой пластмассовой ложкой. Вот такая у меня концепция. Поэтому такое бесконечное количество поэтов, каждый сезон приносит новых гениев, и потом их напрочь забывают через сезон.

– Стало быть, задача поэта сегодня, и твоя в частности, преодолеть пластмассовость?

– Да. Делать штучный товар, для того, чтобы как-то противостоять этому. Все-таки хочется, чтобы текст пережил своего создателя хоть на какое-то время. А сейчас многие хотят получить все и сразу. На мой взгляд, это вообще отражает современную российскую ментальность. Все хотят все сразу. То же самое и в поэзии. Все хотят сегодня славы – не завтра, не посмертно. И за выступления брать 300 рублей за вход. Но я не осуждаю это совершенно. Как это можно осуждать?

– Ну да, тем более что фестивали поэзии по сути своей даже предполагают некую эстрадность.

– Да, безусловно. Все мы в силу своих возможностей занимаемся тем же самым. Я всем говорю, что я завидую Родионову и Воденникову, что они умеют свои тексты доносить до публики. Я этого дара лишен. Да и текст для меня все-таки первичен.

Справка

Максим Амелин родился 7 января 1970 года в Курске. В 1988 году окончил Курский торговый техникум. Служил в армии рядовым. С 1991 по 1994 год учился в Литинституте. Печатался в «Новом мире», «Знамени», «Арионе» и других литературных журналах. Автор книг стихов «Холодные оды» (1996), Dubia (1999), «Конь Горгоны» (2003) и многочисленных переводов с латыни и древнегреческого. Лауреат Антибукеровской премии (1999) и премии журнала «Новый мир». Лауреат Большой премии «Московский счет» (2004). Живет и работает в Москве.