Барышня-крестьянка с поезда "Байкал"
Двухкомнатная квартира Галины Георгиевны в Иркутске II мало чем отличается от сотен таких же, разве что присутствием старинных фотографий, группирующихся вокруг Александра Сергеевича, дореволюционного еще тиража. Портрет Пушкина в наших квартирах не такая уж редкость, но тут он не просто кумир и слава русской поэзии, а прадедушка, человек, без которого не было бы на свете не только русской литературы, но и ее, Галины Георгиевны Тарбеевой (до замужества Воронцовой) - правнучки поэта по прямой линии в шестом колене.
Почти пушкинская дуэль
Эта дамочка Галине не понравилась с первого взгляда: было в ней что-то чопорное - смотрит на тебя и не видит.
- Проводник, чаю!
Разве что пальцами не щелкнула.
Потом ей простыни не угодили - сыроваты, мол. Галина, по инерции извинившись, проверила - и только плечами пожала. "Байкал", на котором она вот уже шесть лет работает проводницей, - поезд фирменный не только по названию, но и по существу: кругом порядок, чистота, ковры, подстаканники из нержавейки... Да и пассажир в Москву едет, что ни говори, совсем не тот, что в Усть-Илимск: не то что лучше или хуже - просто другой, посдержаннее, что ли, хлопот с ним поменьше, газетку откроет и едет, а наш брат сибиряк бутылки на стол выставит - и понеслось...
- Извините, но здесь не курят!
Мадам посмотрела сквозь нее и, выдохнув свой "Парламент", молча прикрыла дверь туалета - Галина едва успела ногу вставить. Как-то само собой получилось. Сказалась-таки гордая воронцовская кровь. Не зря ее предки, бояре Воронцовы-Вельяминовы, в воеводах ходили, города в полон брали, да и самый знаменитый ее дед - Александр Сергеевич Пушкин - покорным нравом не отличался, пять раз на дуэли сражался, стоял и черешню ел, пока в него целились.
Мадам, к сожалению, этого не знала...
Родословная
Разобраться в родословной Галины Георгиевны (а там около 400 человек) не так-то просто. Начнем с общеизвестного: у Александра Сергеевича было четверо детей - Маша, Саша, Гриша и Наташа. Ветвь Галины Георгиевны идет от Саши - Александра Александровича Пушкина, доблестного русского офицера, генерала. Его дочь Наталья вышла замуж за графа Павла Аркадьевича Воронцова-Вельяминова. От их брака родилась Мария - прабабушка Галины Георгиевны. Ни один из наследников Пушкина, пожалуй, не перенес столько горестей, сколько их выпало на судьбу Марии Павловны при большевиках. Голод ("У меня так ноги и шатает", - писала она сестре), отчаяние ("Наташа, Бога нету. Потому что такое, что сейчас происходит, это немыслимо!" - дочери) и безвестная смерть - ее могилы нет.
Не многим лучше сложилась и жизнь ее дочери, Натальи Евгеньевны Воронцовой-Вельяминовой - бабушки Галины Георгиевны; замучен до смерти в НКВД муж, Владимир Иванович, ссылка в Северный Казахстан, жизнь в землянке...
- У бабушки так до самой смерти и не было своего угла, - вспоминает Галина Георгиевна, - жила то с сестрой, то с дочерью... Бабушкина сестра тетя Натуля Тютчева (у нас с ней взаимная симпатия была) меня все в Москву жить звала, на что бабушка, памятуя, видимо, о своих мытарствах, отвечала: "Нет, не надо девочку срывать..."
Папа Галины, Георгий Владимирович Воронцов, в Сибири оказался по чистой случайности: ехал на войну с японцами, да она, к счастью, закончилась, когда эшелон прибыл в Иркутск. Тут и остался, женившись на иркутянке Александре Николаевне Захаровой.
- Они были совершенно разные люди. Мама - простая женщина, без образования, привыкшая к физическому труду, а папа - эрудит, книгочей, белоручка. Мама всегда ворчала: без перчаток, мол, и мусор не вынесешь, дворянская кровь говорит... Но папа был хорошим и добрым человеком. Его уважали. Он на авиазаводе работал, и долгие годы никто даже не подозревал, что он внук Пушкина. Даже мама. Когда ей сказали, кто он такой, она не поверила, рассмеялась. Его, кстати, в Иркутске II за поразительное сходство с Александром Сергеевичем (кучерявая шевелюра, нос с горбинкой) и звали-то не иначе как Пушкиным, но к родству с поэтом относились как к красивой байке. Папу, всячески избегавшего внимания к своей персоне, это вполне устраивало. Помню, как Гайдай (брат известного режиссера) уговаривал папу пойти на какую-то встречу с писателями и еле-еле упросил ("Только из уважения к вам").
У Георгия Владимировича и его жены родилось трое детей - Галина, Владимир и Вера, умер он в 1996 году от сердечного приступа.
"Дом, в котором я жила"
В середине 60-х семья Воронцовых поселилась в доме N 45 по улице Гражданской - в том самом, на который 6 декабря 1997 года рухнул самолет "Руслан". Погибла мама Галины Георгиевны.
Пушкин, по свидетельству современников, был весьма суеверным человеком. Он даже составил своего рода алгоритм неблагополучных чисел - 6, 11, 18. И как бы поразился поэт, узнай он, что на дом, где жили его потомки, однажды шестого числа упал самолет, носивший имя его героя-богатыря.
- Случайно это или нет, - рассуждает Галина Георгиевна, - но Бог все-таки есть, иначе все мы погибли бы в этом доме. Но надо было случиться, что в этот субботний день я болела, и моя сестра Вера с племяшкой Юлей пришли навестить меня, потом уж к маме хотели пойти. Когда раздался хлопок и земля вздрогнула, мы подумали - подземный толчок, но потом прибежала родственница и все рассказала. Я не могу это вспоминать... Вера живет в доме, на котором висел хвост "Руслана"; там, один в квартире, оставался ее десятилетний сын Дима. Долго не пускали к дому, и напуганный Дима (в квартире повылетали стекла из форточек) сидел, забившись в угол. Вера так и застала его. Потом он долго не мог ни есть, ни разговаривать.
О маме мы вообще ничего не знали два дня. В квартире, сказали нам, ее нет. Объехали все больницы и морги, но нигде ее не нашли. Потом, когда уже начали дом ломать, мы настояли, чтобы нас впустили в квартиру. В спальне у окна была какая-то глыба льда, спасатель ударил по ней - и показались ноги, мамины носки... У нас был высокий шкаф с антресолью, мама всегда говорила: "Когда-нибудь эта штука упадет и задавит меня". Так, видно, и случилось. Когда самолет рухнул, мама кинулась к окну, но антресоль упала на нее...
- Вы верующая?
- В душе. Я была комсомолкой, больше 10 лет состояла в партии, была даже парторгом ЖБИ, где работала мастером. Но это никогда не мешало мне ходить в церковь - там мне спокойно и хорошо. Не люблю только храм, что построили на месте дома, где мы когда-то жили. Там мне тревожно и страшно. Я знала всех, кто жил в нашем доме, и мне кажется, что они ходят среди живых...
Встречи и расставания
- Пушкинцы никогда не теряли друг друга из виду. В пятидесятые годы мы жили в Петропавловске у бабушки - года три или четыре, но маме там был не климат, и мы вернулись в Иркутск. В Казахстане, помню, мы часто получали посылки. "И кто только вас так любит?" - удивлялся почтальон. А любила нас больше всех баба Соня - Софья Павловна Вельяминова, бабушкина тетя. Она очень за нас болела. Высылала все, что только можно было, но запомнились почему-то игрушки - какой-то гимнаст, елочные шары, куклы. Однажды нам прислали лыжные штаны огромного размера - мы с братом вдвоем в них входили: он в одну гачу, я в другую. Штаны, скорее всего, когда-то принадлежали дедушке, Владимиру Ивановичу, он был рослым мужчиной. Мама сшила из них сразу два костюма, и они долго служили нам.
От родственников у нас было очень много старинных дорогих вещей - фотографии, книги с дарственными надписями, письма Пушкина, собрание его сочинений, посуда с фамильными вензелями... Все это сгорело во время авиакатастрофы.
Повзрослев, я часто бывала в Москве у бабушек. Встречалась и с Софьей Павловной. Это была замечательная женщина, она дружила с Менжинским, Крупской, Вересаевым... У нее была феноменальная память: брала книгу с полки, смотрела - и тут же читала наизусть. Это, к сожалению, единственное, что запомнилось мне из общения с ней.
У бабушкиной сестры Марины Евгеньевны Клименко в коммуналке на Кропоткинской была комнатушка - как перевалочная база, одни здесь жили, другие, как я, гостили. Однажды иду сюда и слышу: "Ворончиха, улицу переходи". Это была бабушка Ира из Архангельска, Ирина Евгеньевна Клименко, мы с ней никогда до этого не встречались. Узнала как-то меня.
В 1999 году в Красноярске проходил Пушкинский фестиваль, по приглашению губернатора Александра Лебедя приехало около 60 пушкинцев. Вот так встреча была - на всю жизнь!.. Недавно в Москве во время рейса забежала к тетушке, Вере Владимировне, у нее день рождения был, а там пушкинцев не счесть. Вспомнили погибшего губернатора добрым словом. Потом говорили о Московском дворянском собрании, куда теперь почти все пушкинцы входят. У меня сложное к этому отношение: как и папа, я считаю, что моей заслуги в том нет, что мой дед был графом, но родовую фамилию (Воронцовых-Вельяминовых) собираюсь себе вернуть.
- Пушкин был правнуком Александра Невского по прямой линии. Значит, и в вас течет кровь Рюриковичей?
- Ну если так рассуждать, то и королева английская нам родня...
- Не зазорно ли столбовой дворянке ковры в поезде чистить?
- Я работы не боюсь и уж тем более не стесняюсь. Меня другое смущает: я должна быть как бы надзирателем, хочешь-нет, а подозревать в каждом пассажире воришку (ей богу, даже неудобно) и постоянно бдить, как бы кто чего не спер - наволочку, подстаканник, шторку... Такое сплошь и рядом.
Сатисфакция
- Извините, но здесь не курят, - повторила Галина Георгиевна, приоткрыв дверь туалета.
Что тут началось! Те мальчишки, которым однажды она сделала замечание, что плюют и кидают бычки на пол, были просто ангелы во плоти. Сколько раз она зарекалась не замечать пассажирских шалостей: накатают "телегу" - и прощай любимая работа, обеспеченная старость. Мало, что ли, она натерпелась? Папа, мама, муж недавно умер. Все самые близкие "москвичи" постепенно уходят. Гены стонут и ноют: то ей видится Пушкин, благословляющий детей перед смертью - "Будьте счастливы...", то замученный дед и шатающаяся прабабушка Мария, как везет она на саночках неизвестно куда хоронить мужа и сама вот-вот сгинет без холма и креста...
Перед каждым выходом в рейс вспоминает теперь молитвы, какие слышала когда-то от набожной тетки Натули Тютчевой ("Галка, ты крещеная, почему крестик не носишь?"), а соседка знамением ее на дорожку осеняет: "Чтоб ничего не случилось". На нее плюют, а она улыбается: "Ничего-ничего, Ворончиха, терпи. Поди уж думают - я ненормальная, раз улыбаюсь все время".
Мадам жаловалась по полной программе - требовала сатисфакции, крови, выкинуть вон "какую-то тыкающую и распускающую руки проводницу". Мудрый и всегда безмятежно спокойный Сергей Константинович Изергин, бригадир поезда, выслушал хулительницу и зевнул:
- Да неправда все это... Никогда Галина не скажет "ты". Это в крови. Воспитание, понимаете ли, бывает такое...
Пассажиры, переживавшие за свою хозяйку, согласно кивали. Они не знали, что их обслуживает правнучка Пушкина и Александра Невского, но они знали, что их обслуживает добрый, приветливый человек. И этого было достаточно.
