Сорок дней на рассмотрение грехов
Кто виноват и что делать – ясно. Только совершенно не ясно – как.
Сегодня у православных христиан начинается Великий пост, который продлится 40 дней. Великий пост для православных – это прежде всего молитва преподобного Ефрема Сирина, начинающаяся с признания того, что у моей жизни есть господин и властитель, а заканчивающаяся просьбой к этому самому господину и властителю сотворить одно маленькое чудо: «Даруй ми зрети моя прегрешения и не осуждати брата моего». В воздухе повисает невысказанный ответ Создателя: «А может, лучше Я превращу воду в вино? Вот эту воду из Москвы-реки - в коллекционное французское вино? Это Мне легче!».
Человеку трудно видеть свои грехи не потому, что грехи слишком большие. Так полагают невротики (в том числе православные невротики), которым кажется, что грехи вроде Эвереста, а они находятся на вершине. Рекордсмены греха – ну, как не впасть в уныние!
Как бы не так! Человеку трудно видеть свои грехи потому, что человек большой, и в сравнении с ним грехи наши – маленькие. А чужие грехи видеть легко, потому что я большой, глаза мои большие, ум большой, и от этого большого ума и больших глаз – большая трезвость на чужую рюмку. Видеть свои грехи и не видеть чужие можно только тогда, если человек замечает: как я ни велик, а мир больше. Тут и замечаешь – нет, не свои грехи, а их последствия. Как кратеры на Луне. Метеорит маленький, кратер большой. Да и на Земле не без кратеров - вон, половину штата Аризона снесло. Так что не спрашивай, отчего в мире зло и страдание и кто убил старушку-процентщицу и Лизавету. «Вы и убили-с, Родион Романович», и не топором убили, а вон, когда на жену прикрикнул. Рикошет-с!
Кто виноват и что делать – ясно. Только совершенно не ясно – как. Говорят, атеисты, агностики и прочие европейцы умеют как-то так налаживать отношения с окружающим миром, что и корыто цело, и море сине. Режьте меня, презирайте меня, но я не атеист и не агностик, я вообще верующий, и все, что я могу предложить (себе предложить, не подумайте дурного) – того, кто больше и моих грехов, и меня, и ближнего, и дальнего моего, и всего мира больше.
«Душе моя, восстани, что спиши!» Прыгать надо, дура, хорош ползать во прахе! Физически – на колени и мордой об пол, но все равно это прыжок. Бывают же прыжки в воду, ну, вот поклон – это прыжок в Бога.
Недавно запретили вывозить из России картину, где были изображены целующиеся милиционеры – мол, подрывает имидж. А представьте себе живую картину: на коленях, согнувшись в поклоне, милиционеры и гэбисты, казнокрады и демагоги, нэпманы и надзиратели за нэпманами… Не представляете? Очень хорошо. Значит, вы сами в таком поклоне, что не замечаете, целуются окружающие, казнокрадут или Богу молятся.
И не замечайте! От наших замечаний ничего не изменится, а от покаяния хотя бы «я» изменится. Впрочем, почему «хотя бы»? Мы же договорились – крупнее «я» ничего нет. Не считая, конечно, ближних наших и Того, по образу и подобию которого мы вылеплены. Вот и пусть Великий пост будет как визит к окулисту, совмещенный с комплексом по разминке позвоночника. Тогда на Пасху, глядишь, разглядим Воскресшего и поклонимся Ему, а не себе.
