Зона смерти
Город Свирск в представлении иркутян ассоциируется с двумя понятиями: аккумуляторы и мышьяк.
Аккумуляторы, правда, производить уже перестали, и сейчас спешно распродают оборудование – а вот мышьяк как был, так и лежит себе. Прямо в черте города.
История Свирского мышьяка имеет давние корни. Ангарский металлургический завод, занимавшийся производством соединений мышьяка (преимущественно люизита и арсина) для боевых отравляющих веществ, был закрыт в 1949 году. Нельзя не заметить, что все его существование было бессмысленно - за всю Вторую мировую войну СССР не выпустил на фронтах ни одного заряда химического оружия. Впрочем, это не означает, что “ястребы” из Министерства обороны отказались от идеи поступить с потенциальным противником как с кухонными тараканами – просто все ядовитое производство перепрофилировалось на более эффективные фосфорсодержащие ОВ, такие, как зарин и заман.
На месте завода осталось большое количество ядовитых соединений мышьяка. Ни о каких захоронениях в те годы речи не шло – мышьяк был попросту свален в ямы. Однако сравнительно небольшие отходы самого завода в последующие годы многократно увеличились – со всего СССР, включая союзные республики, в Свирск свезли все мышьяковые отходы.
В результате в 200 метрах от окраины тогдашнего Свирска и в 200 метрах от реки Ангары (в те годы – самой чистой реки в мире) оказалось около 130 тысяч тонн отходов мышьяка и зараженное заводское оборудование.
Справка БАБР.RU:
Мышьяк известен с глубокой древности. Его получали еще греческие и арабские алхимики. Это серебристо-серое металл. Мышьяк возгоняется при температуре 600 градусов, не плавясь.
Мышьяк и все его соединения ядовиты. При остром отравлении мышьяком наблюдаются рвота, боли в животе, понос, угнетение центральной нервной системы, металлический вкус во рту. Сходство симптомов отравления мышьяком с симптомами холеры длительное время позволяло успешно использовать соединения мышьяка (чаще всего, триоксид мышьяка) в качестве смертельного яда. Смертельная доза мышьяка в неорганических соединениях – 0,1 грамм.
На территориях, где в почве и воде избыток мышьяка, он накапливается в щитовидной железе у людей и вызывает эндемический зоб.
Мышьяк в малых дозах канцерогенен, его использование в качестве лекарства, "улучшающего кровь" (так называемый "белый мышьяк") продолжалось до середины 1950-х гг., и внесло свой весомый вклад в развитие онкологических заболеваний во всем мире.
Широкую огласку получила техногенная экологическая катастрофа на юге Индии - из-за повышенного отбора воды из водоносных горизонтов, мышьяк стал поступать в питьевую воду. Это вызвало токсическое и онкологическое поражение у десятков тысяч людей.
Вплоть до 1989 года о свирском мышьяке не говорил никто. Естественно, местные жители знали о том, что производилось на секретном заводе и чем опасны его развалины – однако, в силу традиционной русской безалаберности, предпочитали не думать о плохом. На отвалах, состоящих из соединений мышьяка, играли дети, сам мышьяк медленно просачивался сквозь суглинистые почвы и подбирался к водоносным песчаным слоям, откуда до Ангары – рукой подать.
После 1991 года о свирском мышьяке заговорили вслух. К сожалению, тогдашнему мэру Черемхово (под руководством которого находился и Свирск) до мышьяка дела было мало. Финансирование самого города велось по остаточному принципу, денег не хватало даже на элементарное – не говоря уже о мощных экологических программах. Вопросы экологии региона поднимались лишь на сессиях Законодательного собрания – зарегистрировано около десятка официальных запросов депутата от Свирска Алексея Козьмина как к областной думе, так и лично к губернатору Борису Говорину. Но... вопросы записывали, на них обещали ответить, и тут же забывали. А между тем экологическая обстановка в Свирске была и остается одной из главнейших тем обращений граждан.
После того, как Свирск стал самостоятельным МО, был избран его мэр Алферов, ситуация начала сдвигаться с мертвой точки. Алферов с Козьминым подняли вопрос в местной прессе, ситуацией наконец-то заинтересовался центр, включая телевидение.
И... ничего не изменилось. И это можно понять – если абстрагироваться от примитивных рассуждений некоторой части интеллигенции о том, что власть целыми днями думает только о том, как бы половчее обокрасть народ. Свирский мышьяк, как говорится, лежит и есть не просит, жители Свирска умирают незаметно, потихоньку, а вот голодные учителя стоят непосредственно перед крыльцом “серого дома”, перед камерами московского телевидения, и дружно портят имидж губернатора.
С приходом на смену выборному губернатору “нижней оконечности вертикали власти” ситуация отнюдь не улучшилась. Что тоже можно понять – если Борис Говорин и Юрий Ножиков были, как минимум, местными жителями и хотя бы на человеческом уровне воспринимали местные проблемы близко к сердцу, то новые “варяги”, прибывшие, преимущественно, из региона, в котором экологическое загрязнение всего и вся давно стало нормой, являются откровенными временщиками и знать не хотят о каком-то там мышьяке.
В этом плане характерным является документ, вышедший 22 июня 2006 года из-под пера заместителя губернатора П.А.Вибе, где, в частности, говорится:
“Не представляется возможным включить мероприятие по ликвидации мышьякосодержащих отвалов в областную государственную программу "Защита окружающей среды в Иркутской области" на 2006-2010 годы, так как на него отсутствует проектная документация и положительное заключение государственной экологической экспертизы, являющееся обязательным условием для включения в программу.
В ближайшее время планируется вынести вопрос о выделении средств из резервного фонда администрации области на зачистку специализированной организацией здания бывшего завода АМЗ от полупродуктов производства оксидов мышьяк на заседании комиссии по ЧС и ПБ администрации области.
Кроме того, в настоящее время администрация области совместно с главным управлением МЧС России по Иркутской области проводит работу по поиску специализированной организации, специализирующейся на выполнении данного вида работ”
Примерно в это же время депутат Козьмин передал губернатору Александру Тишанину аналитическую записку по ситуации в Свирске с просьбой "рассмотреть представленную информацию и включить вопрос о ликвидации очага мышьяковистого загрязнения в областные программы по экологической безопасности, а также рассмотреть возможность введения дополнительного пункта в целевую программу "Защита окружающей среды в Икрутской области на 2006-2010гг.". И... тишина. Абсолютная. После того, как губернатору был задан прямой вопрос о судьбе Свирска, выяснилось, что аналитическая записка до него просто... не дошла.
Между тем ситуация в Свриске уже начала выходить за пределы собственно города. 31 января 2007 года было опубликовано заключение ИРГТУ руководителем ЦГЭИ И.И. Верхозиным, который сообщил об очень большой опасности, в частности: абсолютной реальность поступления мышьяка и других токсикантов в водоносный горизонт и из него в воды р. Ангара.
17 февраля 2007 года вышел сюжет о Свирске на НТВ и публикация в Российской газете, которые заставили зашевелиться все ветви власти. Губернатор попросил принести ему лично очередное письмо с описанием ситуации.
На февральской сессии было заслушано обращение Козьмина и мэра Свирска Алферова о загрязнении. Законодательное собрание, как это называется, “взяло под контроль” экологическую ситуацию в Свирске.
На апрельской сессии Законодательного собрания Иркутской области было принято два обращения парламентариев в органы федеральной власти. Обращения касаются разработки комплексных мер по ликвидации отходов производства, зданий и оборудования Ангарского металлургического завода в Свирске и бывшего цеха ртутного электролиза в Усолье-Сибирском, а также неудовлетворительного обеспечения инвалидов техническими средствами реабилитации. Реакция – нулевая.
Основная проблема свирского мышьяка – это то, что утилизовать его невозможно в принципе. Превращать его в чистый мышьяк для последующей продажи совершенно невыгодно – причем такое количество мышьяка не нужно никому. Вся мировая потребность в ядовитом веществе – на пару порядков ниже, чем то, что хранится в Свирске.
На сегодняшний день существует только один метод хранения мышьяка – это упаковка его в толстый слой глины и последующее вечное хранение.
В принципе, никаких особых проблем в том, чтобы создать хранилище для всего свирского мышьяка, нет. Вопрос лишь в деньгах и в том, чтобы они дошли до места назначения, а не были перенаправлены региональными чиновниками в нужное им русло. Но – денег нужно много. Суммы примерно сравнимы с теми, на которые областная администрация собирается сооружать никому не нужный дата-центр. И, естественно, в региональном бюджете денег на эти цели попросту нет.
С точки зрения формальной логики, убирать за собой должен тот, кто отходы произвел. Однако Ангарский завод давно закрыт, Министерство обороны СССР, по заказам которого он работал, открещивается от мышьяка руками и ногами. Логично, если утилизация и хранение мышьяка будет осуществляться за федеральные деньги – но федеральное правительство ловко уходит от этого вопроса, перекладывая решение всех экологических проблем на регион.
До тех пор, пока региональная власть будет играть в пинг-понг с федеральным правительством, дело, естественно, с мертвой точки не сдвинется. Между тем Свирск попросту вымирает – люди гибнут и от мышьяка, и от диоксинов, которыми щедро снабжает их цех по сжиганию аккумуляторов, и от повсеместно сваленных отходов свинца. Впрочем, даже если Свирск полностью вывезти, проблема останется – уже сейчас мышьяк поступает в Ангару, откуда он пойдет в водопроводы Братска и Усть-Илима.
Таким образом, федеральное правительство просто обязано срочно решить свирскую проблему. Уклонение от этой обязанности – это преступление против народа, и в противодействии этому преступлению хороши все средства. Правительство, которое отказывается решать проблемы своей страны, должно уйти в отставку – и туда же должен уйти президент, который не хочет замечать уже вполне “перезревших” проблем.
