Притча о блудном сыне

В Иркутском музыкальном театре им. Н.М. Загурского состоялась премьера балета «Пер Гюнт», поставленного по одноимённой драме Г. Ибсена на музыку Э. Грига главным балетмейстером театра Людмилой Цветковой, лауреатом Всесоюзного и Международного конкурса хореографов.

Спектакль посвящён 100-летию со дня смерти Эдварда Грига, музыка которого по-всюду находит особенный сердечный отклик. И то, что Иркутский музыкальный театр своей последней премьерой отозвался на это событие, делает ему честь.

Музыка к драме Генрика Ибсена «Пер Гюнт» – единственное произведение Грига, созданное специально для театра, но не для музыкального, а для драматического. Однако поэтическое звучание этой музыки не раз вдохновляло балетмейстеров.

Людмила Цветкова предложила свою интерпретацию произведения, в которой всё оригинально – от неожиданного прочтения сюжета, оказавшегося абсолютно современным, до собственной музыкальной редакции балета: в спектакле звучат не только знаменитые, всеми любимые музыкальные фрагменты, но и редко исполняемые вокальные номера, хоровые эпизоды, элементы мелодекламации на языке оригинала (балет идёт под фонограмму Гётенбургского симфонического оркестра).

В драматической поэме Ибсена действие переносится то в пещеру троллей, то в африканскую пустыню, то в сумасшедший дом в Каире… Отказавшись от подробного пересказа первоисточника, что чаще всего делают постановщики этого балета, имеющие в своём распоряжении большие труппы, Цветкова предельно «выпрямляет» сюжет, отсекая побочные линии и оставляя лишь то, что делает пьесу своеобразной норвежской «притчей о блудном сыне».

Пер Гюнт у Ибсена – герой своего века, незаурядный человек, ставший беспринципным эгоистом и бесполезно растративший свою жизнь.

Бесконечная погоня за богатством и чувственными наслаждениями беспощадно «переплавляет» человеческие души (недаром герою драмы грозит печальная участь быть переплавленным в оловянную ложку).

Совершенно очевидно, что эти коллизии нисколько не потеряли своей актуальности и в наши дни – напротив, сегодня они приобрели предельную остроту: натиск мира перевёрнутых ценностей, всеми мыслимыми средствами улавливающего души доверчивых простаков, становится всё более агрессивным. А как напоминает вездесущее ныне «вы этого достойны!» гюнтовский девиз «довольствуйся собой!»…

Метафорой царства успеха, к которому стремился Пер Гюнт в своих бесконечных странствиях по свету, в балете становится некий фантастический игорный дом, гигантский и блестящий. Здесь властвует игра, ставка в которой – человеческая жизнь.

Персонификацией этого «перевёрнутого» мира в балете является Кривой – антагонист главного героя, один из «демонических» персонажей пьесы Ибсена, объединивший в себе функции всех остальных (Доврского деда, Костлявого, Пуговичника). Во впечатляющем исполнении Вячеслава Гладких, не только пластичного танцовщика, но и вдумчивого актёра, этот образ приобрёл масштабность и глубину. «Князь мира сего» предстаёт в этом спектакле без оперных берета и шпаги (художник по костюмам – Татьяна Королёва, г. Санкт-Петербург); его плащ, современного покроя, с металлическим отливом, рождает совсем иные ассоциации: зловещая элегантность фашистских «наци», длинные кожаны «людей в штатском», экстравагантные хламиды эстрадных «властителей душ» – личинам служителей зла в нынешнем веке несть числа…

Главным героем в балете Людмилы Цветковой остаётся Пер Гюнт (хотя многие по-становщики ставили в центр Сольвейг). Ибсеновский индивидуалист предстаёт в нашем спектакле романтиком, изменяющим своему идеалу и вновь обретающим его ценой раскаяния. Вместе с тем, этот персонаж, с одной стороны, сохраняет черты фольклорного удальца, героя норвежских сказок, с другой же – напоминает вполне современного человека, запутавшегося в сетях дьявольских соблазнов. Перед исполнителями главной партии, помимо технических сложностей, стояли и серьёзные актёрские задачи, и оба исполнителя – Сергей Полухин и Юрий Щерботкин – работают в спектакле с предельной самоотдачей.

«Полюсом добра» в балете Цветковой является Сольвейг, олицетворение верной и нежной женственности, в самой слабости своей остающейся недоступной для злых сил. Её появление всякий раз предваряется звуковой паузой, после которой бессмертная «Песня Сольвейг», главная тема героини, звучит как воплощение абсолютной гармонии. Интересно, что у «светлой» героини в нашем балете есть «красный» двойник – Анитра, объединившая в себе черты и других героинь пьесы Ибсена (Ингрид, пастушек, Женщины в зелёном), соблазняющих героя чувственной любовью. Обольщая Пера Гюнта, Анитра остаётся лишь послушной игрушкой в руках Кривого.

Эти противоположные роли составляют одну партию, позволяющую балерине всесторонне раскрыть свои технические и актёрские возможности. Обе исполнительницы роли Сольвейг оставляют впечатление трогательной, поэтической красоты. Героиня Марии Стрельченко полна юной прелести и ещё по-детски простодушна, Сольвейг Татьяны Садовой с первого появления словно предчувствует свою судьбу, её танец окрашен печалью. Эффектная Анитра с её танцевальной «колоратурой» пока лучше удалась Стрельченко, Садовой ещё предстоит найти собственные краски для этой героини.

Главная женская роль – единственная в спектакле, полностью решённая средствами классического танца. Поднимая свою романтическую героиню на пуанты, балетмейстер сразу «приподнимает» её над окружением, выделяя из толпы веселящихся поселянок. Хореографический язык остальных персонажей спектакля наряду с лексикой балетной классики включает элементы «свободной» пластики и танца-модерн. Цветкова умеет, пользуясь весьма скупыми средствами (что диктуют ей возможности труппы), придать каждой пластической фразе настоящую выразительность.

К особенным удачам балетмейстера можно отнести несколько дуэтов главных героев, изобретательное трио, поставленное на музыку знаменитого «Танца Анитры», и мужской дуэт – последний поединок Пера с Кривым, этот «бой с тенью», напоминающий ночной кошмар.

Особенностью спектаклей Людмилы Цветковой является детальная продуманность режиссёрского решения. «Пер Гюнт» в её постановке остаётся именно драмой, действие которой развивается стремительно, без каких-либо «декоративных» эпизодов, а традиционные в балете вариации и адажио воспринимаются как экспрессивные монологи и диалоги героев. В основе этой драмы – непримиримый поединок двух извечных сил, борющихся за душу (и в душе) героя: на одной стороне все обольщения «века сего», на другой – гармония, разлитая в природе и воплощённая в истинной любви.

Эта тема впервые возникает в прологе спектакля, завершающемся неожиданным диссонансом: жест устремлённой к небу руки девушки, поднятой ввысь, сламывается – естественность и красота порой кажутся невозможными в мире, над которым простёрта «тень Люциферова крыла». Композиция «пирамиды» повторяется в эпизоде мнимого торжества Пера, пребывающего на вершине своего призрачного успеха. Та же мизансцена с вознесёнными фигурами влюблённых возникает в финале балета как воплощение вновь обретённой гармонии.

Герой драмы, пройдя по всем кругам ада, находит своё «королевство» в любви чистого и верного сердца. Эту «вечную истину» театру удалось высказать по-своему, не прибегая к банальностям, – высказать языком классического балета, традиционным и, вместе с тем, экспрессивным, принадлежащим сегодняшнему дню. Недаром на занавес к спектаклю вынесено латинское изречение: «Труднее всего объяснить простую истину»…

Успех спектакля стал результатом напряжённой работы всей балетной труппы театра: каждый танцовщик исполняет по несколько ролей, практически весь вечер находясь на сцене, вчерашние солисты на следующем спектакле встают в «массу». Все артисты танцуют этот балет с настоящим увлечением, воодушевлённые новыми творческими задачами, поставленными перед ними хореографом и замечательной музыкой Эдварда Грига.

Цельность спектакля во многом обусловлена и оригинальной сценографией Андрея Тарасова: чередующиеся на заднике изображения, созданные при помощи компьютерных технологий, поддерживают напряжённый ритм действия. Нужно отдать должное музыкальности художника, создавшего интересный видеоряд, по-своему раскрывающий образы Грига (за исключением, может быть, «деревенских» пейзажей, которые кажутся не вполне убедительными). В целом же сценография балета вместе с работой художника по свету Галины Мельник, как всегда, детально продумавшей световую партитуру спектакля, заставляет вспомнить мечты композиторов начала ХХ века о «синтезе» искусств.

Незадолго до смерти Эдвард Григ записал в своём дневнике: «В последние годы я беспрестанно задавался вопросом: что есть так называемая оригинальность, так называемая новизна? Важнейшим это не является. Потому что важнейшее – это правда, правда чувств». Это ещё одна «простая истина», которую с радостью заново осознаёшь на спектакле «Пер Гюнт».

От всей души хотелось бы пожелать новому балету Людмилы Цветковой долгой жизни на сцене Иркутского музыкального театра.