Золотые миражи

11 июля 1870 года в Иркутске за Сенным базаром мещанин Пётр Сухих нашёл золотые часы.

Первой мыслью было снести их в полицию, но день догорал уже, дома ждала жена, да и спину заломило вдруг. Ночью Пётр Анатольевич проснулся и так и не заснул до утра, разбирая все странности и повороты своей тридцатидевятилетней жизни. Вот хотя бы вчерашний день: сколько народу с базара шло – а ведь только ему и блеснули эти часы так, задаром, как подарок судьбы! Он бы понял ещё, если б с тестем такое случилось – тот два дома на приисках золотых просадил; ан нет, не пришлось, не ему достались, а Петру Анатольевичу Сухих! Может, это вообще знак судьбы, может, с этого самого раза и пойдёт она вверх да вверх? Пора бы, давно пора – чем он хуже других? Может, даже получше многих — тут ведь надобно разобраться ещё. А часы пусть лежат пока…

Образцовая телега

В январе 1877 года в Иркутске для всеобщего обозрения была выставлена… телега. В газете «Иркутские губернские ведомости» даже дали специальное объявление с предложением осмотреть.

Приходящие убеждались, что телега из сухого и прочного дерева, окована железом хорошего качества. Подмастерья деловито снимали с телеги мерку, в то время как мастера рассуждали, что для «тележного подряда» нужен будет залог или же надёжное поручительство.

Дело в том, что Иркутская казённая палата по предписанию генерал-губернатора назначила торг и через три дня переторжку на поставку 28 телег, «в должном виде построенных по образцовой телеге». Предполагалось, что в этих телегах двумя караванами переправят добытое в Восточной Сибири золото на монетный двор в Санкт-Петербург.

Выигравший подряд получал 2/3 назначенной по контракту суммы и при этом принимал обязательство выплатить штраф, если хотя бы одна из телег не понравится строгим экспертам или просто окажется не готова «непременно к 1 числу августа сего, 1877 года».

В ту пору Иркутск был центром золотодобычи Сибири. В каждом номере «Иркутских губернских ведомостей» (а они выходили два раза в неделю) печатались списки тех, кто получил разрешение на разведку и разработку золотых промыслов. И подписывал их лично генерал-губернатор Восточной Сибири.

Шлиховое золото из промытых песков плавили в специальной лаборатории, открытой в 1870 году в Иркутске доверенным золотопромышленников Николаем Черных. «Пропуском» в лабораторию было свидетельство, выданное окружным ревизором частных золотых промыслов. Каждый из ревизоров обслуживал огромную территорию, ведь поиски золота велись и в Забайкалье, и на Олёкме, и на Енисее, и в районе Бодайбо… Ревизоры круглый год проводили в разъездах между участками, показавшими знаки золота. Для удобства добытчиков в «Губернских ведомостях» публиковались графики командировок ревизоров.

К той поре кроме золота в Сибири была найдена медь; в Баргузинском хребте томились белая глина, слюда, ждали очереди топаз, вениса, аметист и горный хрусталь. Но все стремились к скорой наживе, к сказочным золотым россыпям. Была и ещё одна, «политическая», причина золотой лихорадки: новый Устав о золотопромышленности получился на редкость демократичным – занятия золотым промыслом разрешались лицам всех состояний. Абсолютным торжеством демо-кратии стала выдача дозволительного свидетельства … жене вахтёра продовольственного магазина в Селенгинске.

На каком-нибудь Безымянном ключе у речки Уха-Иким за Байкалом в «соседях» оказывались купеческая жена Евлампия Демидова, крестьянин Иван Копытов, князь Вяземский и обрусевший француз ле Дантю. Неподалёку могли находиться участки швейцарского подданного Макса Нана и мекленбургского подданного Густав Фика — потому что и им, иностранцам, новым Уставом о золотопромышленности давался шанс на удачу.

Разумеется, что ни князь, ни купчиха, ни заморские гости не бывали на приисках, не били шурфы и не мыли песок – в отличие от крестьянского сына Ивана Копытова. Но все они были равны перед удачей, «случаем».

Сфера золотого обслуживания

В апреле 1875 г. иркутский типограф и книгопродавец Н.Н.Синицын рекламировал через «Иркутские губернские ведомости» новый товар — чернильную бумагу двух цветов, чёрного и фиолетового. Листок такой бумаги, опущенный в горячую воду, давал мгновенный результат. «Бумага чрезвычайно практична и удобна, в особенности для дороги и приисков», — подчёркивал Синицын. На приискателей он, главным образом, и рассчитывал, и далеко уж не первый год: ещё в 1871 году Синицын выпустил «Справочную книжку для золотопромышленников». В октябре 1875-го он же предложил «Необходимые для господ золотопромышленников таблицы для вычисления посаженной платы за частные золотые промыслы». А в апреле 1877-го объявил подписку на «Сборник узаконений о частном золотом и горном промыслах с разъяснениями и дополнениями к Своду законов и правительственных распоряжений, а также мест и должностных лиц». Сборник выпущен был с приложением, в котором представлялись образцы деловых бумаг по частным промыслам. Продавался сборник достаточно дорого, по 7 руб. 50 коп., и это говорило о том, что с развитием частных золотых промыслов оказались востребованы и сопутствующие услуги.

Вокруг золотых промыслов развивалась настоящая сфера обслуживания – и не столько силами государства, сколько рыночным саморегулирующимся механизмом. В 1870 году в Восточно-Сибирском отделе Русского географического общества выставлялась модель новой золотопромывочной машины. Затем Фёдор Кожевников, изобретатель аппарата по извлечению золота, начал предлагать его через «Иркутские губернские ведомости». Один из финских инженеров специально побывал в Калифорнии, чтоб усвоить там принцип вторичной переработки песков и затем предложить его сибирским золотопромышленникам.

Среди приискателей всегда были и будут легенды о воле случая, о вмешательстве потусторонних сил. Но таблицы поступлений в иркутскую золотоплавильную лабораторию дают другую, весьма прагматичную картину, без какого-либо налёта мистики и без всякого намёка на случай. Таблицы показывают: там, где дело вёл состоятельный предприниматель или целая компания, — там и счёт добытого золота шёл на пуды, а не на фунты, потому что и техника была лучшая, и инженеры продвинутые, и приказчики разворотливые и умные. Те же, кто обходился минимальным набором средств, могли рассчитывать лишь на удачу. Порой одержимые золотой лихорадкой люди переступали границу, начиная разработку соседних участков.

В 1877 года журнал Совета Главного управления Восточной Сибири засвидетельствовал захват крестьянином Копытовым, владевшим прииском по Васькиному ключу в Забайкалье, соседней территории. В декабре 1870 года почётный гражданин Иркутска Иван Базанов подал иск в Иркутский губернский суд об изъятии из владений коллежского советника Ричарда Маака трёх приисков в Олёкминском округе.

Настоящее открытие

Многие, многие оставляли на приисках последний свой капитал, «зарывали», как тогда говорили. Но занятия приисковым делом предполагали готовность как к успеху, так и к полному неуспеху. Неписаные законы требовали делиться найденным, по принципу: где нажил, туда и вложил. В Иркутске полагалось делиться с «обществом». И делились, нехитрая городская смета доходов весьма и весьма подкреплялась такими «общественными» капиталами.

Конечно, были среди удачливых золотопромышленников и не особенно щедрые люди, но – редко. Всё, что ими недодано, в полной мере искупил Иннокентий Михайлович Сибиряков, завещавший рабочим золотых приисков почти полмиллиона золотых рублей.

Жизнь окончил Иннокентий Михайлович на Афоне, в монастыре – там нашёл он «настоящее золото».

…В августе 1877 года в «Иркутских губернских ведомостях» появилось вымученное объявление: «11 июля на улице за Сенным базаром мещанином Сухих найдены золотые часы. Утерявший может явиться в квартиру полицмейстера с ясными доказательствами на принадлежность».

Автор благодарит за предоставленный материал отдел краеведческой литературы и библиографии Иркутской областной библиотеки им. Молчанова-Сибирского.