Хозяин Подлеморья
Надо было бы подождать до утра да и идти. Всё равно засветло не успеть, вон и дождь вроде собирается. Хотя путь знаком, тропа хорошая, часа за четыре дойду. Пусть затемняю маленько, не в первый раз. Ночью даже интереснее, если, конечно, хоть немного видно будет.
Днём такого яркого ощущения не бывает: один ты во всём мире подлунном, всё, что видится и воображается, - твоё, сокровенное. Да и жара дневная, кровососы не донимают.
А-а! Пойду. Там у меня временный шалашик из отпавшей от валёжин коры, вот его не пройти бы. Да дождик, не в пример прошлому, всерьёз взялся, как только прошёл я километров пять. Но не возвращаться же. Темень! Тропу, конечно, не потеряю - она отлично ощущается ногою. Чуть в сторону шагнул - сразу густой багульник за ноги цепляется. Иногда дождь спадает, в тайге чуть светлеет, и я узнаю, где иду. Вот сейчас будет короткий крутой спуск, и я услышу шум речки, она будет справа. А там останется километра полтора.
Ба! Совсем рядом из-под кедрины вскинулась огромная чёрная фигура, фигурища! И с громоподобным «ухр-ухр», мгновенно растворившись в темноте, наутёк понеслась по лесу. Я было отскочил в сторону, но сообразил, что медведь удирает, и, чтобы не забыть, где тропа, скорее на неё вернулся.
Это была одна из первых - в самом начале моей полевой работы в Подлеморье - встреч с медведем. В последующие годы их была сотня, если не больше, зверя этого там и теперь много. Подлеморьем, как известно, называется часть северо-восточного побережья Байкала. Проникшись особым интересом к этому зверю, к его экологическим приспособлениям (адаптациям, по науке), я стал специально искать встреч с ним, но встреч на расстоянии; пожать лапу медведю - дело рискованное, да и не умное. Лучше в бинокль. На лесных полянах.
Давшинские покосы - это обширная, обильно поросшая травами поляна в самом центре Баргузинского заповедника, в Подлеморье. Сегодня мне надо пройти всю её, миновать зимовьё и по Давшинско-Большереченскому междуречью выйти на левый берег Большой. Там найти относительно маловодный участок, переправиться и выйти на устье Кермы, там зимовьё - моя база на полтора месяца полевых исследований экологии лося и медведя.
Тропа - это даже колёсная дорога (сено возить с покосов в посёлочек) - тянется вдоль западного края поляны. С самой весны по ней никто из наших не ходил, и я ощущаю себя счастливым первопроходцем. На тропе, как только вышел из глубины могучего кедрового леса, увидел несколько плоских зелёных кучек-лепёшек. Вижу, что они оставлены в разное время. Понял: на поляне михайло прижился-прикормился, потчуется обильно растущей здесь медвежьей дудкой - борщевиком. Следы небольшие, молодой хозяин. Как бы его увидеть?
Встав у дерева, внимательно осматриваю всю поляну, надеясь по колышущейся высокой траве его обнаружить. Спит поляна, нигде никакого движения. Но тут с Байкала подскочил мне помощник - ветерок. Нюх у медведей изумительно тонкий, на него и рассчитываю. Сейчас ветерок разнесёт над поляной мой «отвратительно-страшный» запах, и, если медведь тут, он обязательно учует меня и как-то обнаружится. Прикидываю: он может быть вон среди тех ёлочек, группой выскочивших на поляну. Лежит, небось, под кроною, борщевика наевшись. Нигде никакого движения.
И вдруг около этих ёлочек, свесив передние лапы, молча, столбом возникла невысокая бурая фигура. Фигура повернула башку в ту сторону, видимо, откуда ей набросило ветерком. Медведь поднял голову так, чтобы ветерок направлялся прямо в подставленные ноздри. Наверное, он сейчас легонько всхрапывает, как это они делают, когда принюхиваются. Видно, что он, поворачивая голову, с разных сторон усиленно принюхивается, стараясь определить точное расположение источника запаха. Меня он, конечно, не видит - я за стволом и неподвижен. Вот, наконец, зверя, по-видимому, прямо стеганул по носу запах человека, он ухнул и большими прыжками понёсся к близкой опушке. Там оказалась болотинка от близкой речки Давшинки, медведь залетел в неё и, не меняя направления, в туче брызг исчез в лесу. Пока я его видел, он даже не остановился, чтобы отряхнуться, так напугался. Да, наши предки охотники надолго внушили врагу своему медведю страх перед человеком. Вообще-то - на пользу. Теперь вот медведь пользуется покровительством человека и потому ведёт себя не лучшим образом; нельзя прикармливать этого зверя-хищника около человеческих поселений, около стоянок. Он быстро теряет осторожность и наглеет. Сколько по Сибири несчастных случаев от встреч с медведями!
... Тот день принёс мне удачные наблюдения сразу за несколькими медведями, но если бы это было на берегу Байкала в его северной части, то ничего особенного. Там, на северных побережьях моря нашего, и десяток за весенний день - не предел, но это произошло в других местах. Весна, снег в затенениях только что сошёл, но южные, частично облесенные склоны Восточного Саяна уже начали зеленеть. Я иду вверх по долине небольшой речки в Тункинской долине. Ход по оголившемуся от снега льду почти беззвучный - то, что надо, когда ты в тайге. Так, в иных местах мне удавалось подходить почти вплотную к чутким обитателям лесов.
Небольшую поляну на крутом близком склоне, мельком осмотрев в бинокль, я уже стал проходить, как, взглянув ещё раз, боковым зрением заметил на её опушке невесть откуда взявшуюся вполне чёткую фигуру. Только что её тут не было! Фигура - огромный, серовато-жёлтой окраски медведище! Он стоял под кроной сосны и, приподняв уши, заинтересованно смотрел вниз по склону. Если бы я не остановился, он наверняка увидел бы меня. Тут, хоть ты и с поднятой для шага ногою, замри камнем. Постояв в такой позе - «лицом» вниз по склону, медведь отвернулся от созерцания долины и вышел на поляну. Я ожидал, что он начнёт кормиться, но зверь, сев на зад, вытянул вперёд ноги и замер. Показалось, он приготовился созерцать раскинувшиеся дали берегов Иркута.
И тут вижу, из глубины леса на поляну один за другим шествуют ещё два хозяина! Первый на них даже не оглянулся, это означает, что они одна компания, те просто поотстали на «толковище». Эти тоже не стали обедать. Один из них лёг на брюхо, второй тоже как-то полулёжа (на камень боком привалился) замер, и оба, развесив уши, уставились в никуда. Вид самый дураковатый, но не до смеха: братва собралась серьёзная. Что мне делать? Я же на самом виду. Если увидят, они, конечно, не рванут ко мне - так хочется верить, видок у них уж очень благодушный. Уйдут, скорее всего, с достоинством (подумаешь, какая-то там блоха копошится!), но мне же понаблюдать за ними хочется.
Уловив момент, когда они сюда, вниз по склону, не смотрят, я медленно задвинулся за ствол сосны. Если смотреть сверху от хозяев, я оказался под кроною и вздохнул свободно. Тут даже сесть на валежину можно и наблюдать сколько хочешь. Но такого удовольствия они мне не доставили. И полчаса не прошло, как по какому-то знаку все враз встали и цепочкою потянулись вдоль склона.
Мне теперь надо на берег Иркута, там недалеко моё потайное пристанище, база на три-четыре дня. В горах прошли сильные дожди, по Иркуту идёт высокий весенний паводок. По реке несёт коряги, изредка целые деревья, выдранные с каких-то берегов мощью потока. А что это за странная коряжка плывёт, на башку медвежью сильно похожа? Да и странно, несёт её не вдоль по течению, а почти поперёк, прямо к моей отмели. Встаю, чтобы рассмотреть. Мгновенно вместо коряжки на поверхности возникла едва ли не вся туша медведя! Зверь с такой мощью замолотил всеми лапами, что вылетел на поверхность чуть не весь. Он взял круто к берегу, но не ко мне, а выше по течению. Он полетел почти прямо против течения, подальше от страшного места. Будучи почти напротив меня, на берег он выскочил метров сто выше по течению! Остановился, энергично, почти исчезнув из вида в туче брызг, отряхнулся и поспешно скрылся в лесу.
Много сохранилось в памяти встреч с медведями, но всякий раз, когда я гляжу на вершину горы «Три медведя», которая возвышается над моим Утуликом, почему-то вспоминаю именно этих, о которых только что рассказал.
Семён Устинов, Байкало-Ленский заповедник