Сусака-мусака второй свежести. «Волшебник Изумрудного города» в Иркутском музыкальном театре

Я помню мир совсем другим,
в нём было место волшебству...
Из мюзикла «Волшебник Изумрудного города»

84-й театральный сезон Иркутский музыкальный театр решил открыть семейным мюзиклом. Вернее, детской сказкой с прекрасной музыкой Евгения Загота и остроумным текстом Александра Мацко и Андрея Слепченко, в которой... не нашлось места волшебству.

Мюзикл «Волшебник Изумрудного города» – известное произведение нашего современника, до ИМТ уже поставленное в Краснодаре, Барнауле и Хабаровске, столичном Детском музыкальном театре юного актёра и Театре музыки, драмы и комедии Новоуральска, Новошахтинском драматическом театре и... минском театре «Территория мюзикла». Откуда, собственно, и перекочевал в Иркутск вместе с режиссёром Анастасией Гриненко.

Как и предыдущие переносы «Новогодней битвы магов» и «Сватовства гусара», «Волшебник Изумрудного города» – полная и бессовестная калька со спектакля «Территории мюзикла» от той же постановочной группы. Полная – потому что не придумано ни одной новой детали и ни одного нового движения, бессовестная – потому что за выполненную ранее работу в другом театре постановщики получили ещё по одному свеженькому гонорару.

Не говоря уже о полном отсутствии творческой составляющей и вопросах об интересе истинного художника делать второй раз одно и то же по тем же эскизам, лекалам и наработкам. Творчество? Нет, не слышали. Режиссёр Гриненко может сколько угодно говорить в интервью о любимой с детства сказке и желании, чтобы в Иркутске шёл этот прекрасный мюзикл, но тогда уж и сделать его нужно было достойно, с использованием всех технических возможностей театра и хотя бы попытавшись усовершенствовать своё же творение двухлетней давности.

В спектакле перенесено всё: от дизайна программки до разводки мизансцен, сценографии, хореографии, световых решений, звуковых эффектов, экранных заставок и костюмов. И ладно, если бы всё это было близким к совершенству или хотя бы удачным и качественным. Но, например, то, что изобразила на экране художник по свету из Минска Екатерина Пустовалова, в Иркутске нарисовал бы левой пяткой и смонтировал с закрытыми глазами последний дилетант.

Ещё хуже обстоят дела с декорациями. Подвешенные к штанкетам белые тряпичные полосы, изображающие «деревья дремучего леса», ручные фурки с картонными колосками и цветочками... Спектакль получился «плоским», а возможности театра, недавно оснащённого новой машинерией и световым оборудованием, использованы процентов на десять.

Сценографом «Волшебника», кстати, заявлен Дмитрий Якубович. Тот самый мастер на все руки, который и заврежуправой, и актёр, и хореограф, а теперь вот ещё и сценограф. Правда, художником-постановщиком минской версии был не он, а... Андрей Меренков – главный художник Белорусского музыкального театра. Получается, Меренков подарил Дмитрию Николаевичу свои эскизы на память о Беларуси? Или ребята по‑дружески договорились поделить гонорар? Или... ну нет, о том, что минский художник не в курсе, что спектакль по его эскизам идёт в Иркутске, не хочется даже начинать думать.

Кто-то скажет, какое нам дело до минской постановки, наш зритель её не видел, и сравнить ему не с чем. Спектакль в Минске умер вместе с театром, сам же мюзикл прекрасен, костюмы бесподобны, так почему бы и нет.

Всё это так. Но «Волшебник», как уже говорилось, идёт во многих театрах страны. И у Иркутска была возможность, благо материал это позволяет, поставить мощный спектакль на высоком техническом уровне, который бы как минимум не уступал «Волшебникам» в других городах. Однако репертуар ИМТ пополнился постановкой на уровне прошлого века:

Потому что для волшебства нужна режиссёрская фантазия. Главный же режиссёр ИМТ Анастасия Гриненко не додумала ни полёт домика Элли во время урагана, ни трансформирование Тотошки, ни появление Страшилы на шесте и снятие его оттуда, ни гибель Бастинды, которую Мигуны «стыдливо» прикрыли зонтиками, ни метаморфозы Гудвина в Огненный Шар и Морскую Деву, ни его полёт на воздушном шаре, ни перемещение Элли и Тотошки из волшебной страны домой.

Может, и сцена с оврагом была купирована из‑за того, что режиссёр не придумала, как срубить дерево? А сцена‑то важна, она показывает зрителям, что мозги у Страшилы на самом деле в наличии.

Не донца раскрылся и образ «великого и ужасного» Гудвина. Не только из‑за отсутствия перевоплощений, но и вследствие купирования его музыкального номера. Зрители так и не узнали, что «сложно быть таким, как все» и «хочешь жить – умей вертеться». Более того, из‑за неспособности постановщиков «организовать» ураган с вышедшим из‑под контроля воздушным шаром зрители остались в уверенности, что Гудвин подло «кинул» Элли, улетев в Канзас в одиночестве по собственной воле.

Можно допустить, что в ДК профсоюзов, где в основном показывала спектакли «Территория мюзикла», для сценического волшебства не было технических возможностей. Поэтому Гудвин улетает уезжает на автомобиле отца Элли с привязанными к нему воздушными шариками, на этом же автомобиле выкатывают на сцену Страшилу, а мама Элли на глазах изумлённой публики выносит из‑за кулис плюшевого Тотошку вместо ретировавшегося своим ходом «говорящего пса».

Единственный трюк, который увидели зрители, – подъём в люльке на заднем плане Гингемы во время колдовства. Непонятно только зачем, ведь, судя по тексту, в этот момент колдунья как раз должна подсыпать ингредиенты своего адского зелья в котёл, да и саму разрушительницу Канзаса за тряпочками было почти не видно.

Вытащили премьеру, как это часто бывает в ИМТ, актёры. И здесь, конечно, нельзя не сделать реверанс в сторону постановочной группы за точные попадания в образы при распределении ролей. Хотя чему удивляться, ведь материал им очень хорошо знаком.

Очаровательная, не по годам глубокая и успешно справившаяся со сложной вокальной партией Элли Дарья Щур.

Родившаяся ведьмой Софья Сучкова и не до конца сумевшая побороть человеколюбивую внутреннюю сущность Кристина Рагиль в образах Гингемы и Бастинды.

Разные и яркие Тотошка и Виллина от дебютантки с многообещающим потенциалом Анастасии Солохи.

Брутально-уморительный Трусливый Лев Романа Лукьянчука и слегка обозлённый на этот пугающий мир Лев Евгения Рекутного.

Убедительные папы-Людоеды Максима Колесникова и Александра Баязитова.

На стиле оба Фарманта того же Евгения Рекутного и Егора Кириленко.

Стопроцентный и безусловный Гудвин Станислава Чернышева.

На своих местах Страшилы Станислава Грицких и Александра Зайцева, Железный Дровосек Никиты Мещерякова с прекрасно прозвучавшей балладой и мама-Зеркало Анны Захаренковой.

В первый премьерный день компания друзей-путешественников за счёт опыта и уверенности в себе получилась более собранной. А вот юной и не слишком верящей в себя компании второго дня явно не достало стержня, на который можно было опереться, поэтому каждый «выплывал» как мог. Вопросы можно задать и к уровню вокала Элли Марии Ванчиковой, и к подаче текста Тотошкой Юлии Цивилёвой, и к Дровосеку новичка труппы Евгения Изибаева, которому попросту не хватило комплекции, чтобы убедить зрителей в своей силе и выносливости. Как не хватило доброты и искорки обаяния Виллине в исполнении Яны Ивановой.

Ну и не совсем понятно, зачем понадобилось наряжать мам Элли и волшебниц Виллин в Маки и Фрейлины. Можно предположить, что в минском театре ощущалась нехватка артисток хора. Но не может же быть, чтобы перенос спектакля был до такой степени формальным. Или может?

Не обошлась премьера и без фирменной фишки дирижёра Олина – замены самого сложного музыкального фрагмента произведения звукозаписью. На этот раз повезло летучим обезьянам, танцевавшим под фонограмму. Зато хоть один номер в спектакле прозвучал объёмно, масштабно и ритмически точно. И если уж говорить о слабых звеньях среди исполнителей, то главное из них – это оркестр с товарищем, стоявшим за дирижёрским пультом.

Неужели в руководстве театра не осталось людей с музыкальным слухом и чувством ритма? Неужели никто не слышит, что творит с оркестром и солистами этот напыщенный любитель поклонов и громких объявлений своего имени, которого в своё время выперли из всех театров, где он пытался самоутвердиться? При этом его талантливый молодой коллега Михаил Тарасов, до прихода Олина в театр державший чуть ли не половину репертуара, усердно полирует, выражаясь спортивным языком, скамейку запасных.

Буридо-фуридо, сусака-мусака... С такого заклинания Гингемы начинается «Волшебник Изумрудного города» Евгения Загота, Александра Мацко и Андрея Слепченко – яркий и непростой мюзикл с огромными возможностями для театра. Вот только в Иркутске сусака-мусака оказалась второй свежести, места в которой волшебству не нашлось.

Фото: Eoella Kirilenko / imt38.ru, vk.соm/irkutskmusicaltheater, Валерия Башкатова / culture38.ru