В городе на Вятке живут потомки декабриста Кюхельбекера

Прямые потомки декабриста Михаила Карловича Кюхельбекера, брата знаменитого Вильгельма, более полувека живут в Кирове, но квартира их ничем не напоминает «дворянское гнездо»: кровать, диван и ковер над ним, книжный шкаф, письменный стол, заваленный старыми альбомами для фотографий…

Хозяева дома - Мария Александровна Попрядухина, чей возраст близится к девяноста, и ее сын Юрий, инвалид по зрению, почти ничего не видящий.

- Слепота - это не наследственное, не кюхельбекеровское, - говорит Юрий Георгиевич, протирая внушительные линзы очков, - зрения лишился в драке: вступился за справедливость - не мог видеть как четверо амбалов избивают одного недотепу (в роду у нас все революционеры, все защищали обиженных). Теперь на обоих глазах катаракта, но ни о какой операции с моими пенсионными 850 рублями и не мечтаю - живу на мамину пенсию и надеюсь к зиме скопить денег на пальто.

Юрий Георгиевич придвигает альбом с фотографиями и начинает долгий рассказ о первом Кюхельбекере, немецком садовнике Карле-Генрихе, выписанном Екатериной Великой из Германии для обустройства парков в Павловске. О его сыновьях, долговязом нескладном очкарике Вильгельме и бравом морском офицере Михаиле, сосланных за участие в восстании на Сенатской площади на каторгу в Сибирь, а затем на поселение в поселок Баргузин Иркутской губернии.

- Вильгельм - боковая ветвь нашего рода, поэтому жизнь его для нас не очень интересна, а маме он вообще никогда не нравился, - продолжает Юрий Георгиевич, поглядывая на мать, сидящую на краешке кровати. - Мы ведем свой род от Михаила Карловича. Но я лишь к тридцати годам узнал об этом. О дворянских корнях говорить было не принято - бабушка боялась рассказывать, что ее муж, правнук Михаила, прапорщик царской армии Александр Попрядухин, отсидел четыре года на Соловках. А в конце тридцатых годов маме и бабушке пришлось сжечь на кухне в эмалированном тазу весь семейный архив. Помню, в семье долгое время хранилась иконка-складень, принадлежавшая Михаилу, но потом и она исчезла - передали в музей декабристов в Иркутске.

- Ты забыл про кандалы прадедушки Михаила, - строго говорит Мария Александровна, - вспомни, как бабушка возмущалась, когда на них ставили утюг.

- Вообще же меня интересует другая малоизвестная линия нашего рода - вятских купцов Шуравиных, владевших тремя домами в центре города (один из них - теперешний музей Циолковского), - продолжает Юрий Георгиевич. - Хочется также съездить в Баргузин и отыскать могилу предка.

Своих детей у Юрия Георгиевича нет, но род Кюхельбекеров на Вятке не прекращается. Племянница Катерина время от времени навещает дядю и бабушку. По ее словам, история Кюхельбекеров - Шуравиных - Попрядухиных ей очень интересна.

Почти 30 лет прожил в Баргузине Михаил Кюхельбекер. Помимо хозяйственных забот, к которым вынуждала постоянная бедность, и хлопот, как прокормить большую семью, он немало времени и сил уделял соседям-крестьянам. Современники вспоминают: "В своем доме он устроил небольшую больничку, при ней - аптеку и лечил всех страждущих и болящих. Часто, после лечения, наделив своих гостей лекарством, Михаил Карлович предлагал им и угощение. Не удивительно, что местные жители относились к Кюхельбекеру с обожанием. Они любовно называли его "Карлыч" и "дохтур", и охотно прибегали к его помощи и советам."

В конце жизни Михаила Кюхельбекера постигла распространенная в провинции беда - пристрастие к алкоголю, которая, видимо, и ускорила его смерть в 1859 году в возрасте 61 года. После него без всяких средств осталась вдова с шестью дочерьми. Все они существовали и получили образование за счет пособия Малой декабристкой артели.