Беслан: интервью с бывшей заложницей

Освобожденная в четверг из школы вместе с трехлетней дочерью Мадиной учительница физики Рита Гаджинова рассказала, что в руках у террористов около полутора тысяч человек.

- Как вы себя чувствуете после полутора суток пребывания там?

- Неважно себя чувствую. А вот мой ребенок чувствует себе неплохо. Только вздрагивает. Ведь там то и дело стреляли. Стреляли в потолок. Пугали. Требовали, чтобы все успокоились. Моему ребенку три годика. У меня там остались еще две девочки. Одной одиннадцать, другой четырнадцать лет.

- Расскажите, как происходил захват?

- Он произошел так быстро, что многие не поняли, что случилось. Осознали в школе. Все это произошло в течение двух-трех минут. Мы только собрались начать линейку - и вдруг раздались выстрелы. Я тоже ничего не поняла. Выстроила класс. И вдруг нас погнали в школу в спортзал. Дверь в зал была заперта. Люди в масках выбили окна, запрыгнули в них и с той стороны выбили двери в зал. Затем, уже в зале, приказали нам сесть на пол и начали быстро минировать зал. Две большие взрывчатки они положили в баскетбольные корзины, затем через весь зал протащили провода, к которым привязали взрывчатки поменьше. В течение десяти минут весь спортзал был заминирован.

- Все заложники находятся в одном месте?

- Да, мы все находились в спортзале. По телевизору говорят, что нас 350. Это неправда. Нас в школе не меньше полутора тысяч.

- Вы уверены?

- Одних учеников в школе больше тысячи. Плюс учителя в полном составе плюс родители. Некоторых родителей было по двое. А спаслись ведь единицы, а не основная часть учеников. Дышать там было очень трудно, несмотря на то, что окна были выбиты.

- Террористы говорили вам, чего они требуют?

- Говорили, что требуют только одного: чтобы федералы вывели войска из Чечни. Вообще они говорили довольно мало, и все больше шепотом. А там зал большой, без микрофона не слышно, но это мы услышали. В большинстве случаев они объяснялись жестами. Но бывало, что и говорили. По говору можно было определить, что среди них были как чеченцы, так и ингуши. Лиц их я не видела. Они не снимали масок.

- Подвергались ли ученики издевательствам со стороны боевиков?

- Издевательств не было. Только периодически выводили мужчин для каких-то работ. Сколько выводили и сколько вводили обратно, я не могу сказать. Затем им стали помогать мальчики-старшеклассники.

- К каким работам их привлекали?

- В основном их ставили к окнам, где разбитые стекла, в качестве щита.

- В то время, когда их выводили, раздавались выстрелы?

- Выстрелы раздавались постоянно, и не только когда выводили мужчин. Младшие классы были сильно напуганы, но вели себя дисциплинированно. Хотя с перепугу часто просились в туалет. В туалет их водили строем. Если малыши начинали плакать, боевики стреляли в воздух холостыми и кричали, чтобы успокоились. Тогда малыши замолкали.

- Сколько боевиков находилось в зале?

- Человек шесть-семь. Двое с одного конца, двое с другого. Двое-трое ходили по залу.

- Сколько их было всего?

- Не могу сказать. Когда мы ходили в туалет, я видела, что в коридоре их много. Кто лежит, кто ходит.

- Видели вы среди боевиков женщин-шахидок?

- Сначала видела. Потом - нет. К нам в спортзал они не заходили ни разу.

- Как маленькие дети обходились без еды и воды?

- В первый день часам к трем принесли из туалета несколько ведер воды. Грудным детям люди в масках давали сухое молоко, разведенное в сырой воде.

- Где его взяли?

- Я думаю, боевики принесли его с собой.

- Как вы провели ночь?

- Очень трудно. Дремали сидя на полу. Периодически дети начинали плакать. Тогда боевики палили в воздух и таким образом наводили тишину. Наутро нам сказали, что воды больше давать не будут, поскольку власти не хотят идти на переговоры. Когда детей выводили в туалет, некоторые пытались пить из-под крана. Эти попытки боевики на корню пресекали.

- Как чувствует себя директор школы Лидия Цалиева? Говорят, она диабетик.

- Она чувствует себя хорошо. Держится стойко, несмотря на то что ей семьдесят лет. Она также участвовала в переговорах. Сегодня ее водили на переговоры, когда приходил Руслан Аушев. Кстати, он единственный из переговорщиков, кто заглянул в зал. Он сказал: "Ну что? Ну как вы? Не переживайте! Все будет хорошо!" После этого решили вывести женщин с детьми до двух лет. Эти женщины с грудными детьми очень раздражали боевиков. Их дети без конца плакали. На утро их всех вывели из спортзала и поместили отдельно, на втором этаже. Я в список освобожденных попала случайно. Моей трехлетней дочери хотелось пить, поэтому я была вынуждена пойти с ней в туалет. В коридоре мне кто-то из боевиков предложил выйти вместе с этой группой. Я сказала, что у меня еще двое детей. Спросила, можно ли их тоже взять с собой. Террористы сказали: нет. Я вернулась в спортзал, а старшие дочки мне говорят: мама, иди с ними. И я взяла на руки трехлетнюю дочь и ушла.

- Сколько заложников погибло?

- Этого я не знаю.

- Что в школе взрывалось?

- Нам боевики сказали, что это ваши что-то взрывают. А они ни одного взрыва не произвели.

- Кто ими командует?

- Этого я тоже не знаю.

Еще одна освобожденная заложница попросила не называть ее имя в газете:

- Боевики оставили в школе лишь один вход, второй завалили партами. В спортзале, где мы находились, расположиться с ребенком на руках можно было только сидя на полу. Мужчин содержат отдельно. Никакой еды, никаких напитков за полтора суток. Даже напиться обычной воды непросто. Это можно сделать в туалете, куда идешь с разрешения охранника. Но первое время при посещении туалета мы боялись пить воду из крана, поскольку боевики пригрозили, что отравили водопровод. Но затем жажда взяла свое. К детям террористы относятся сдержанно. Среди заложников оказалась женщина-врач. Ей разрешили помогать больным и ослабевшим. Незадолго до нашего освобождения измученные дети в зале расшумелись и один из боевиков схватил ребенка и пригрозил его расстрелять, если шум не прекратится. Террористы не снимают масок. А шахидки кроме того совсем не разговаривают с заложниками.